в бассейн.
Ее положили прямо на холодный мраморный пол. Глаза Эллин прикрыла — они покраснели и непрерывно слезились от воды. Смутно она догадывалась, что в бассейн было что-то добавлено, что обессилило ее. Отуманило разум. Почти.
Краем сознания девушка отметила, что пение, проклятое монотонное пение прекратилось. Воцарилась долгожданная тишина. Тягостная и холодная.
Кто-то положил отрез ткани ей на лицо.
«Укройте мое тело», — подумала она, но сил произнести это вслух у нее не хватило. Она лишь бессвязно прохрипела, стараясь уловить смысл в перешептываниях Шайлы и Мелиссы.
Эллин почувствовала, как к ее телу прикоснулись и начали его рьяно, до боли растирать. Ноги и руки чем-то повязали, влажные волосы туго заплели. Ее натирали чем-то масляным, ароматным. От этого запаха у нее закружилась голова, и она чувствовала, как реальность покидает ее, как сознание скачками то убегает, то возвращается вновь. Теперь она не могла даже говорить, смутно осознавая, что ее куда-то несут.
Она чувствовала, как ее, по-прежнему обнаженную, перемещают по коридорам, анфиладам комнат и залов. Все они были заполнены людьми, Эллин чувствовала на себе десятки взглядов.
Острое, раскаленное жало прикоснулось к ее лодыжке, и она тихо, еле слышно простонала. Над ней склонилось красивое, побледневшее лицо Шайлы, и она что-то шепнула ей на ухо. Что-то очень важное.
«Я должна запомнить это», — вяло подумала Эллин, закрывая веки. В затуманенное сознание врывались разные образы: жесткое лицо мужчины в огне, стаи черных птиц, водопады, шкатулка, обитая бархатом…
К ее ногам вдруг кто-то прикоснулся, Эллин с трудом разлепила глаза и увидела, как над ней склонился пожилой мужчина. Резким и грубым движением он раздвинул ей ноги и запустил холодные пальцы прямо в лоно.
— Девственница, — услышала Эллин, и ее сознание рухнуло в темноту.
4
Весело щебетали птицы, солнце ласково касалось кожи. Стоял знакомый и такой любимый аромат травяной настойки, которую отец выпивал каждое утро. В их старом, крытом соломой домике всегда было уютно и даже в самый дождливый день там было солнечно.
Отец мурлыкал под нос очередную мелодию. Говорил, что они приходит к нему ежечасно и жужжат вокруг как мухи, надоедают до тех пор, пока он их не запишет да не сыграет на скрипке. Не открывая глаз, Эллин сонно улыбнулась. Она дома, и все хорошо. Их ждет скромный, но вкусный завтрак с отцом и новый счастливый день.
«Вставай, моя спящая пташка», — произнес ласково отец над ее головой.
Эллин не понравилось это слово. Отец никогда не называл ее так. Что-то было не так. Внезапно солнце закрыли тучи, стало темно и холодно. Аромат настойки отца растворился в воздухе, его голос смолк. Воцарилась тишина, прерываемая непрестанным щебетом птиц. Он становился все громче, громче…Невыносимо!
Эллин вздрогнула и открыла глаза. Она была не в своей комнате. Да и уже давным-давно нет у нее ни своей комнаты, ни отца. Девушка лежала на узкой кровати на шелковых простынях. Она по-прежнему была обнажена. Бледная кожа покрыта мурашками от холода. Эллин порывисто поднялась, и у нее закружилась голова от слабости. Она попыталась вспомнить, когда ела последний раз и не смогла.
Дрожащей рукой Эллин сдернула с кровати необъятную простынь и обвилась ею как туникой. Стало чуть теплее. По крайней мере, теперь она чувствовала себя комфортнее.
Держась рукой за кровать, девушка встала на ноги и осмотрелась. Комната, в которой она находилась, была небольшой и скупо обставленной. Кровать, растения в кадках на полу, шкаф и огромное, почти во всю стену, окно без стекла. Эллин подошла к окну. За ним простирался дикий заросший сад, где отчаянно щебетали птицы. Они-то и разбудили ее, поняла девушка.
Солнце недавно взошло, и стояла умиротворяющая тишина, что бывает только ранним утром, на восходе солнца. Если забыть на миг, где находишься, то можно насладиться и пением птиц, и розовым солнцем. Но Эллин забыть не могла. Она была разбитой, будто провела в дороге несколько суток без сна, отдыха и пищи. Лодыжка болела, и девушка вспомнила, как ей показалось, что туда ужалило что-то.
Она медленно опустилась на кровать и задрала ногу, чтобы осмотреть зудящую лодыжку. В месте, где болело, черным цветом был начерчен незнакомый ей знак: две волнистые линии и круг с точкой в центре. Ей поставили метку, как какому-то скоту!
Неожиданный гнев придал сил. Эллин подскочила с кровати и подлетела к окну. В нем нет стекла — перемахнуть через него и окажешься в саду. А там только бежать, бежать вперед и когда-нибудь она добежит до стены и…
А дальше что?
Но Эллин отмахнулась от этой мысли. Она должна попробовать, а дальше будь что будет. Она живой человек, не чья-то вещь, не пташка, не клейменный скот. Она — свободный человек!
Оглядевшись, девушка перешагнула через широкий подоконник и оказалась в саду. Вокруг не было ни души, если не считать поющих птиц. Густые заросли диких трав, экзотических цветов, кустарников и деревьев скрывали ее от посторонних глаз. Босая, закутанная в простыню, Эллин засеменила на восток, глядя на равнодушное солнце. На востоке безопасно. На востоке нет владыки и его пташек, и охотников на них.
Она бежала, часто оглядываясь по сторонам. Ей везло — никто не встретился по дороге. Более того, этот сад выглядел запущенным — местом, куда много лет не ступала нога человека. Иногда она останавливалась, садилась на корточки, чтобы перевести дыхание и немного отдохнуть. Девушка смутно осознавала, что голодна, но сейчас ее это мало тревожило. Главное — выбраться отсюда, уйти как можно дальше из этого проклятого места.
