— Что-то не так? — моя нервная суетливость не осталась незамеченной. — Элеонора, не бойтесь никого. Я с вами.
Я улыбнулась впервые искренне, и Ланс неожиданно спросил:
— Чего вы хотите больше всего?
— Домой, — ответила не задумываясь.
— А кроме этого? От жизни в целом?
— Здоровья, семьи, счастья.
— Благородные цели. Но чего бы вы хотели именно для себя?
— Крепкой семьи, счастья, достатка.
Задумавшийся Ланс помог мне перебраться через разросшийся кустарник, который так и норовил зацепиться за юбку.
— Позвольте тогда полюбопытствовать, почему вы решились на такой отчаянный шаг, как расторжение брака?
Не люблю раскрывать душу перед малознакомыми людьми, однако Ланс несколько раз спас меня. Не хочу больше лгать ему.
— Как оказалось, ви́дение счастья и семьи у нас разные. Не говоря уже об остальном, — вспомнив, как Олег, пойманный на измене, начал нагло втирать про цивилизованных людей, стремящихся к свободе, вздохнула. И впервые без горести. События нынешнего дня столь насыщенные, что прошлые беды отступили. Да и Олег в сравнении с Лансом как песчинка перед благородным самоцветом.
— Это был брак по расчёту? Или по родительскому сговору?
— По моей наивности и вере в большую чистую любовь, чтобы один раз и навсегда. А вот с его стороны был расчёт, — вспомнила, как не замечала, что люблю лишь я, а Олег позволяет себя любить. Как он сел на шею, а я, дурочка, пахала как лошадь. И где были мои глаза?
— Никто не идеален.
— Да, но знаете, что самое обидное? — Со степенным, аристократичным спутником, я неожиданно перешла на вы. — Меня обвёл вокруг пальца не только бывший муж, но и кошка. Теперь даже не знаю, что обиднее.
— Та чёрная? — с ходу догадался он. — Она мне с первого взгляда показалась подозрительной.
— Не умаляю степень своей вины. Однако вы должны знать: она говорящая и утверждала, что я не должна вам доверять, потому что вы хотите меня погубить. И очень настаивала, чтобы я заглянула в окно особняка. Может, она фамильяр вашего врага?
— Хм… — Ланс призадумался. — Нет, она однозначно не фамильяр. Конфликтов с животными я никогда не имел. Если только несчастная тоже пострадала от ведьмы? Странно всё это. Однако меня больше поражает: почему вы, Элеонора, последовали советам подозрительной кошки? — Оценив мой виноватый взгляд, со вздохом покачал головой: — Наверно потому, что я казался вам не менее странным и подозрительным?
— По правде, я думала, что вы хотите принести меня в жертву.
Брови Ланса, ставшие из-за пыльной взвеси светлыми, взметнулись.
— Вы мне ничего не рассказывали, а я сделала неверные выводы. А что я ещё должна была думать?
— Я, Элеонора, скован молчанием, вдобавок ничего не помню. Приходится прислушиваться исключительно к своему внутреннему зверю.
Я спохватилась.
— Ланс, скажите… Вы человек?
— Дракон, — буднично ответил он. А я опешила. Хотя вполне можно было ожидать от магического мира, где есть проклятия, ведьмы, говорящие кошки, горгульи… Кстати!
— А разве драконы по силе не превосходят ведьм?
— Превосходят во всём, многократно, однако некоторые из ведьм обладают древнейшими артефактами, которые иногда используют по настроению.
— То есть, вы испортили ведьме настроение?
Он не ответил, увлекая за собой в небольшой переулок, к небольшому питьевому фонтанчику.
Я обрадовалась, подбежала, приникла губами к холодной воде.
Утолив жажду, отступила, чтобы дать напиться Лансу, однако он, смочив в небольшой каменной чаше платок, поднял руку — и прохладная влажная ткань коснулась лица.
Он бережно, почти ласково обтирал мои чумазые щёки и ещё более трепетно израненную губу с подбородком, стоя так близко, что я могла наслаждаться его притягательным ароматом — пряным, терпким, с глубокой древесной ноткой. Мужской запах Ланса хотелось вдыхать полной грудью, чтобы запомнить и сохранить в памяти навсегда. К тому же сама забота трогала. Правда, вряд ли мы станем чище.
— Спасибо, — улыбнулась, смущаясь пристального, обжигающего взгляда. — Но нам бы хорошенько отряхнуться. Я себя не вижу, а вот вы теперь в сером сюртуке. И почти седой.
— Лучше купить новую одежду.
— Так-то да, но на кону ваша жизнь, — напомнила ему. — Остались сутки.
— Ваша интуиция что-то подсказывает?
— Нет, — покачала головой, влажной кожей ощущая его мерное дыхание. Ничего особенного, но проступили мурашки. И отнюдь не от прохлады. — Но как только что-нибудь подскажет, сразу скажу вам.
— Тогда не возражаете, Элеонора, если мы в таком случае пока что будем следовать подсказкам моей интуиции?
— И что же говорит ваша интуиция? — Я подняла голову. Наши взгляды встретились, и сердце пропустило удар. Даже будучи чумазым Ланс необычайно хорош. Одна его улыбка чего стоит. И взгляд, от которого из-под ног уходит земля. Как жаль, что из-за недомолвок, недоверия у нас всё пошло наперекосяк, и мы потеряли драгоценное время.
— Она твердит, что я мерзавец, раз моя спутница, такая прехорошенькая, вынуждена щеголять в обносках. — Он угрюмо оглядел платье Дейны и покачал головой. — Так что обновим одежду, поужинаем и тогда, быть может, получится придумать выход из нашей ситуации.
— Ваш план не так уж плох, — улыбнулась шире, покорённая неожиданным комплиментом. От смущения на щеках, наверно, проступил румянец. Хорошо, что его в сумерках не заметно.
— Думаю, вы, Элеонора, не менее голодны, чем я.
— Точно! Кстати, а сколько вы уже не ели?
— О-о, целую вечность! — он подмигнул. — Поэтому не советую меня задерживать. — Свёл брови и изобразил грозного, свирепого злодея, почти Мефистофеля. Однако в его глазах плескалось озорство, поэтому я не испугалась и рассмеялась.
— Как скажете, Ланс.
— Вот так бы с самого начала, — проворчал он, отходя от каменной чаши фонтанчика. — А то задали вы мне жару.
Мы по-прежнему выглядели ужасно, но как только вышли на место, где высадились из двуколки, услышали цокот копыт и крик:
— Сиятельный господин! Я здесь!
Если у Ланса и осталось что-то сиятельного, то только лучезарная улыбка и… белёсая пыль придававшая его статной фигуре в свете вечерних фонарей загадочную бледность привидения.
Рядом с нами остановилась двуколка со знакомым извозчиком.
Ланс тряхнул головой, поправляя разметавшиеся по плечам пряди. В воздух поднялась взвесь, как от мешка с мукой.
— Вас пытались ограбить? — присвистнул извозчик, разглядывая нас.
Вместо ответа мы с Лансом переглянулись и одновременно вздохнули. По сути, так и есть, нас ограбили, украв несколько дней.
Ланс помог мне сесть в двуколку, забрался сам и бросил извозчику:
— На королевский проспект.
— Уже мчусь! — встрепенулся мужичок, натягивая поводья.
По дороге он и Ланс разговорились. Так я узнала, что в последние годы торговля идёт неважно. Что Совет повышает налоги, и уже нет былой благодати. Ныне всё не так, как прежде, даже урожаи…
Двуколка свернула, поехала по широкому дорожному кольцу, и я отвлеклась от беседы, потому что обратила внимание на помпезный пьедестал с позолотой, на которой возвышалась величественная. Мощная, высокая фигура, высеченная из тёмного камня, светилась в лучах заката и вроде бы была самой обыкновенной. Только что-то зацепило меня в чертах, как будто знакомых.
Аурмский политический деятель на вид неопределённого возраста. Грозный, властный. Профиль, как будто рубленый, надменный. Он мне определённо кого-то напоминал, хотя бы волнистыми прядями, собранными в хвост и струившимися по широкой каменной спине до поясницы.
С волнистыми прядями у меня в Аурме только один знакомый. Он вроде бы похож на этого деятеля, и в то же время… вроде бы и нет.
Пытаясь уловить сходство, я покосилась на своего спутника, потом снова на статую… Нет, это однозначно не Ланс. Он моложе, не такой суровый, сухой, как тот деятель, у которого по взгляду читается крутой нрав. И нос не такой выдающийся.
