никак, впрочем не отразившиеся на лице прекрасно владевшего собой Конана, вновь захихикал карлик-паук, — И на королеву с дочерью ты напраслину не торопись возводить!
Он вдруг посерьёзнел и приосанился. Даже тон стал торжественно-гордым:
— Я специально не трогал их, зная, что ты очень тонко чувствуешь ложь и обман, и если я зачарую их, они не смогут так правдиво и проникновенно рассказать тебе о случившемся. Да, — он жестом удержал слова, готовые сорваться с уст Конана, — Их история правдива. Подожди же, не перебивай! — Конан снова открыл было рот, чтобы высказать то, что он думал о Юрденне, — И здесь ты тоже прав. Прав — с точки зрения обычного человека! — маг не удержался, и мерзко захихикал, подчеркнув это последнее слово, — Но ведь ты ещё — и Король!
А Король должен понимать… Что есть дела и поважней человеческой жизни. Кроме того, из элементарной вежливости гостя к хозяину, дай мне, наконец, закончить мою мысль! Ведь ты здесь — для дела!
— Не может быть у меня дел с гнусными мерзавцами-извращенцами и мошенниками, даже если они ко всему ещё и колдуны! — решив, что болтовни довольно, Конан метнул от бедра испытанный и заговорённый кинжал, который возил с собой как раз для таких случаев, и который загодя спрятал в рукаве, в специальном кармане с прорезью. Ярко блестящее синими сполохами от близости чар лезвие сверкнуло разящей молнией.
Успеть среагировать у карлика не было ни малейшего шанса. Направленное могучей рукой волшебное оружие достигло цели за ничтожный миг.
Вонзилось оно как раз туда, куда наметил варвар — точно в чёрное сердце урода.
Однако оказалось, что радоваться победе ещё рано.
Конечно, побить карлика так просто не удалось.
Тот захрипел. Заперебирал, словно в агонии, ручками-ножками.
Затем замер и хитро глянул на Конана. Гнусный рот снова открылся и разразился противным кудахтающим смехом. С деланным возмущением Юрденна всплеснул руками:
— Ай-яй-яй! Ну что за воспитание! Что за манеры! И это — у короля! Что же тогда сказать о подданных? Ну ни капли уважения к пожилым людям! Эх, молодёжь: вот так всегда — недослушают, перебивают, да ещё и парадный костюм испортить норовят! Да, просто беда с этими смертными. Все они так импульсивны, предсказуемы… — он сокрушённо покачал огромной головой.
Конан молча ждал, когда его врагу надоест паясничать. Первый раунд за магом.
Значит, нужно быть осмотрительней, и ждать.
Карлик между тем растворился в воздухе подобно дыму, и Конан увидел свой кинжал, глубоко вонзившийся в спинку роскошного трона. Однако подобрать его не удалось — лезвие, словно изъеденное кислотой, с шипением и дымком, растворилось, и бесполезная рукоятка грохнулась на сиденье кресла.
Юрденна же снова медленно как бы вытек из воздуха, но уже возле богато расшитой портьеры, где, глядя на варвара помертвевшими бусинками-глазами, потянул за узорчатый плетёный шнурок. Портьера бесшумно ушла вбок.
За ней стоял ряд арбалетчиков с такими же пустыми глазами, как у мальчика-посла, конюхов или придворных. Всё отличие заключалось в том, что те не целились из взведённого страшного оружия варвару в живот и ноги.
— Ну ладно, оставим шутки и глупости! — произнёс вполне будничным тоном карлик, возвращаясь к трону, брезгливо, двумя пальчиками сбросив оттуда узорчатую рукоять, — Теперь, когда ты удовлетворил свою естественную жажду «справедливой расправы», и снял нервное напряжение, а заодно, — он криво ухмыльнулся, — и убедился, что по крайней мере на данный момент все козыри у меня на руках, надеюсь, мы сможем, наконец, спокойно поговорить!
Конан был вынужден признать, что кое в чём его собеседник прав.
И хотя он был уверен, что стрелять в него сейчас не будут — во всяком случае на поражение! — он не поручился бы, что хозяин будет настолько глуп, или достаточно терпелив, чтобы позволить варвару беспрепятственно отправиться на поиски своего настоящего тела.
Нет, спектакль явно отрепетирован и хорошо продуман.
Значит, борьба затянется.
— Поговорим! — коротко кивнул киммериец, набираясь терпения.
— Прекрасно! Приятно иметь дело с разумным противником. — прокомментировала говорящая иллюзия, вставая, и жестом приглашая за собой, — Идём!
Подвал, в который попал Конан, был просто грандиозен по своим размерам. И уж его-то точно переоборудовали! Похоже, предыдущие владельцы Рэдволда веками собирали здесь дары виноградной лозы со всех стран света — раньше здесь были винные погреба.
Теперь же здесь была самая роскошная, шикарная и помпезно украшенная…
Тюрьма!
В просторных, великолепно обставленных и декорированных, словно будуары, но всё же, камерах, содержались самые красивые и породистые — другого слова и не подберёшь! — из всех когда-либо виденных им (а было таких, ох, немало!) — женщин.
Ну, то есть, отдельные, как выразился карлик, неплохие экземпляры, ему, разумеется, попадались, но чтобы вот так — в одном месте, одновременно, встретить столько великолепных представительниц прекрасного пола… Нет, он вынужден был признать, что такого даже он не видывал.
Ему пришлось подтвердить это после того, как они с Юрденной обошли все пятьдесят пять комнат, и Конан посмотрел на всеx, равнодушных к тому, что их осматривают, словно лошадей в конюшне, загипнотизированных пленниц.
— Теперь, когда ты увидел, так сказать, отобранный и подготовленный мною материал, и оценил масштабы моей власти и настойчивости, почему бы нам не подняться в мой кабинет, и не решить все наши дела за кубком доброго вина! — предложил, вновь мерзко потирая ручки-клешни, карлик. И хотя Конан придерживался другого мнения об угощении и питьё в доме врага, ему пока вновь пришлось подчиниться.
Молчаливый эскорт из тридцати арбалетчиков всё так же, колонной по два, протопал за — и перед — ними к маленькой, уютно обставленной комнатке на втором этаже, бывшей, скорее, под стать одной из красавиц снизу, чем аскету и мыслителю, каким престало бы быть, по идее, волшебнику-чародею. Да и магическими атрибутами, как в замке, например, у Пелиаса, тут и не пахло. А пахло тут заморскими благовониями и… духами.
Стол, стоящий посередине кабинета, действительно ломился от яств, и кувшинов разных форм. Хрустальные же кубки даже Конану не показались маленькими.
Внутрь кабинета хозяин, однако, провёл одного Конана, грозным взором окинув своё воинство перед тем, как прикрыть двери, и жестом предложив варвару самому угощаться и наливать себе из любого приглянувшегося кувшина. Затем он молча же подождал, пока Конан, не видевший смысла отказываться, и к тому же здорово проголодавшийся, не налил себе и не осушил солидного кубка, не глядя заев отлично приготовленным жаренным мясом оленя c ближайшего дымящегося золотого блюда.
Вино, да и закуска оказались превосходными: Конан, давно понявший, что уж отравить-то его точно не собираются, не без удовольствия прикончил ещё
