для ответа – и ненароком заглянула ей за плечо. Солдат-сидни целил из лука в ее беззащитную спину.
– Нет! – вскрикнула я, толкнув Сиобан в сторону.
Не успела.
В мире мало найдешь лучников лучше сидни. Может быть, этого выучила сама Сиобан. Стрела ударила ей в шею и вышла из горла. Она навалилась на меня, отбросила к стене, и мы вместе сползли наземь. Губы ее раскрылись, но изо рта слышалось только бульканье. Впервые за долгую нашу дружбу я видела в ее глазах страх. Страх и печаль – после веков верной службы ее без колебаний застрелили свои.
Я не оторвала глаз от ее лица, даже когда к нам бросился Кадуан. Ишка сдерживал нападающих. Какие-то слова срывались с моих губ, но я не понимала, что говорю, пока не повторила в четвертый или пятый раз. Чуть слышно, как молитву, я бормотала:
– Прости…
Прости, что привела тебя сюда…
Прости, что превратила в изменницу…
Прости, что мне не бывать больше верной, хорошей сидни, как ты учила…
Я смотрела, как жизнь гаснет в ее голубых глазах – будто вода утекала. С ней ушло последнее, что еще держало меня.
«Ты готова поднять оружие против своего народа!» – за секунды до смерти произнесла Сиобан.
Мой народ?
Какой народ?
Тот, что убил лучшую из своих дочерей, отдавшую этому народу все, что имела, до последнего дыхания хранившую верность?
Я всю жизнь стыдилась себя. А теперь? Теперь я стыдилась того, чем пыталась стать. Я утопила горе в океане ярости. Бережно опустила тело Сиобан на землю. Закрыла ее прекрасные безжизненные голубые глаза.
– Делайте что хотите, – обратилась я к Ишке с Кадуаном, – а я этого так не оставлю.
Подняв глаза, я встретила взгляд Кадуана, и, как всегда, мне почудилось в нем что-то такое, на что я не знала ответа. Не знала до этой минуты.
Он молча подставил мне запястье. На нем еще виднелась подсохшая ранка с Итары. Я без колебаний сорвала корку и впустила в себя его кровь и магию.
В этот раз она подействовала быстрее. Привычка или ярость, только через считаные секунды магия Кадуана молниями пронизала воздух между нами. Его веки затрепетали, я поняла, что он тоже чувствует усилившую нас обоих связь. Я видела, я чувствовала протянувшиеся сквозь нас нити жизни – пронизавшие камень, солдат, лозу. И все это я готова была растерзать. Оба мы взглянули на Ишку, сейчас нам троим не требовалось слов. Он коротко кивнул мне.
Впрочем, мне было уже не до него.
Я ринулась в бой. Меня вело наитие, инстинкт, раскаленный огнем гнева. Я не видела в убитых мною сидни своих. Я убивала заострившимся зубом, сжигала магией Кадуана. Потом вырвала у трупа меч и стала рубить одного за другим, не считая.
Я чувствовала рядом Кадуана – не видела, а чувствовала. Мы питали друг друга нашей магией. Она усиливалась с каждым телом, которое я стряхивала с клинка. Побеги буровили стены, прорастали сквозь половицы, разрывали на части пронзенных мной солдат.
Не знаю, куда подевался Ишка. Мне было не до того. Мы рвались через нираянский дворец, оставляя за собой смерть. Я почти ослепла. Не знаю, кровь или слезы застили мне взгляд. Мы пронеслись по парадной лестнице, вылетели в тронный зал, где нас приветствовали в первый вечер. Его нельзя было узнать, прекрасную тишину осквернили тела и кровь, перед моими мутившимися глазами стояли два цвета – красный и лиловый.
Я запнулась, не поняв, что меня остановило. И только когда Кадуан, обхватив за плечи, оттянул меня в укромный угол, поняла, что меня проткнули. Удара я не ощутила. И все еще не ощущала ничего, кроме тепла сбегающей по ногам крови. Но волнение Кадуана, такое глубокое, что отдалось в связавших нас нитях, выдернуло меня из тумана ярости.
Привалившись к стене, я оглянулась на него. Воздух здесь был холодным – мы стояли на балконе тронного зала.
– Могу идти, – срывающимся голосом выдавила я.
Но взгляд Кадуана скользнул мимо меня к вливавшимся в тронный зал воинам и медленно отступавшим нираянцам.
И я услышала то, о чем он промолчал.
– Мы победим, Кадуан, – упрашивала я. – Мы сумеем их спасти.
Он склонился ко мне. Так близко, что мы соприкоснулись носами, так близко, что наша общая магия обжигала нам дыхание.
– Есть многое сверх того, – пробормотал он. – И я хочу, чтобы ты жила дальше и смогла это увидеть, Эф. Не выбрасывай свою жизнь. Речь всего лишь о сражении. Не о войне.
О сражении? Как я устала от сражений. И пожалуй, умерла бы, чтобы покончить с ними.
– Когда же это прекратится?
Щеки мне обожгло слезами. Морщина между бровями Кадуана пролегла глубже, он склонился еще ниже.
И меня забрызгало кровью.
Вместо тепла его тела остались лишь лиловые брызги. Его отбросило на перила балкона. Связавшую нас магию обрубило одним ударом.
Кадуан качнулся ко мне, протянул руки, согнулся вдвое. Из его груди торчало древко, над ним расходился черный дым.
Я потянулась к нему, коснулась пальцами…
Новый выстрел.
Только что он был здесь. И вот его нет, опрокинулся за перила.
Вырвавшийся у меня из горла крик оборвал жестокий удар о перила. В боках взорвалась боль. Я ее почти не чувствовала. Я думала только о пустоте, оставшейся там, где был Кадуан.
Не сразу до меня дошло, что боль идет от проткнувшего мне спину болта, вошедшего прямо в полузажившую итарскую рану. Не поднимаясь с четверенек, я развернулась.
И увидела Аталену с перекошенным яростью, залитым слезами лицом. Свет и тени окружали ее, словно магия изливалась из всех пор кожи.
– Я вам поверила! – завопила она. – Ты мне клялась! Ты клялась, что этого не будет!
Скособочившись, она шагнула ближе. Она была тяжело ранена. Наверное, я могла бы с ней справиться даже с торчащей из спины магической стрелой. Но мне вдруг стало все равно.
Она встала надо мной, нацелив арбалет, из которого так и лилась магия:
– Мои дети убиты.
Голос у нее хрустел, как битое стекло или сломанные кости, и я поняла, что она готова убить.
Могла ли я ее обвинять?
Я закрыла глаза.
Но вместо удара почувствовала, как пол ушел из-под ног.
Когда я открыла глаза, мир казался смазанным от мелькания золотых крыльев. Стрела просвистела у левого уха. Я взглянула вниз – Аталена, уже далеко подо мной, упала на колени.
Меня уносили. Я летела.
– Я тебя держу, – ровным и чистым голосом сказал мне в ухо Ишка.
– Надо вернуться за
