— Как минимум, — кивает мужу Оля. — Спасая бездомных животных и защищая дельфинов такие вот девочки не херней страдают, как тут выразились, а противостоят жестокости и несправедливости. Держат оборону добра, если хотите.
Качнув головой, Аркаша рубит рукой воздух и выдыхает:
— Ну все, застыдили! Эй, как там тебя? — в открытую дверь выглядывает на палубу. — Иди сюда, малышка, дядя Аркадий брюлик подарит за экогероизм. Но только если сиськи покажешь!
И ржет, как конь.
Меня перекашивает. Желание подрихтовать его мерзкую рожу переходит в острую необходимость. Кулаки сжимаются крепче, плечи напрягаются. Я умею сдерживать агрессию и знаю, как себя остановить, но не в этот раз. Как гребаная тестостероновая бомба детонирую.
Олень продолжает звать Машу. Встал, пятерней машет. На сиськи он ее позарился. Гондон отмороженный! На Махины сисисечки.
Эта мысль — последняя капля.
В одну секунду подлетаю и с размаху впечатываю кулак ему в челюсть. Слышу характерный хруст, но чувствую неудовлетворенность. Наношу второй удар в нос. Аркаша опадает на диван, кровища брыжжет, по белоснежной футболкерасползаются алые пятна. Эскортница его орет сиреной. Я снова замахиваюсь…
— Костян, не надо! Никто твою Машу больше не тронет! — останавливает Радунков.
Кулак висит в воздухе, рука от напряжения дрожит.
Андрюха наваливается сбоку, сносит с ног. Подбегает британский диджей, и они вдвоем пытаются меня скрутить. Один на русском что-то говорит, второй на английском. Я ни хера не понимаю, в ушах пульсирует, в глазах кровавые пятна. Адреналин фигачит. Борюсь и в итоге обоих отшвыриваю.
Северный олень пришел в себя и подорвался на ноги, прет на меня боровом. Он выше, весит больше, но рыхлый и неспортивный — для меня не противник. Сейчас он будет в нокауте. Собираюсь, встаю в стойку.
Дружелюбное ссыкло Радунков прыгает сбоку и пищит, как комар:
— Костя, прекрати! Аркадий, успокойся! Капитан полицию вызовет, у всех будут проблемы.
Аркаша рычит и разгоняется. Я отклоняюсь в сторону, собираясь атаковать его под другим углом, но он локомотивом проносится мимо и впечатывается в столик с бокалами и шампанским. С грохотом опрокинув его, падает сверху и отключается.
Звук бьющего стекла и пронзительный женский визг приводит меня в норму. Глядя на повергнувшего самого себя противника, опускаю руки. Зрение перестает быть туннельным. Я вижу ошарашенные лица официантов и испуганные глаза Оли.
— Кость, у тебя руки в крови и губа треснула, — говорит она тихо. — Иди умойся.
Киваю, но продолжаю стоять. Что на меня нашло? Сто лет не махал кулаками, только в зале с грушей. Помешательство какое-то.
Вокруг суета. Андрюха с Радунковым поднимают и тянут окровавленного Аркашу в одну из кают, эскортница верезжит, что нужно вызвать врача. Бритиш с блогеркой забились в угол, оба в шоке. Лину не вижу, Маши тоже нигде нет. Ладно, потом…
Направляюсь в ближайший гальюн, мою руки. Губа и правда разбита. Кажется, это Андрюха локтем задел, пока удерживал. Жестко меня накрыло. Хорошо, что Аркаша сам себя нокаутировал, в противном случае я бы превратил его рожу в фарш.
Вечер испорчен окончательно. Осадочек мерзкий, на сердце тяжело. За Машку волнительно. Она испугалась, наверное. Надо с ней поговорить.
Выхожу, ищу ее глазами и не нахожу. Мимо фурией проносится Лина, закрывается в туалете. Вид оскорбенный, лицо бледное. Ну и черт с ней. Где Маха? На крошечной кормовой палубе, где она была, пусто. Но я почему-то стою и смотрю на воду. Не иначе как шестое чувство срабатывает, потому что метрах в десяти за бортом вдруг мелькает оранжевый комбез.
Твою мать!
Не раздумывая, перемахиваю через ограждение и прыгаю в темную воду.
[1] Северное сияние — здесь коктейль из смеси водки и шампанского.
Глава 18
Маша
Любой серфер знает, как правильно группироваться при падении и вести себя под водой. Главное — не паниковать, экономить кислород. Но я была не на доске. Упала с большой высоты, вошла в воду неудачно и провалилась слишком глубоко. И я в конкретной панике.
Всплыть не получается. Плотная ткань комбинезона набрала воды и стала тяжелой. Ребра как в тисках, за ними жжет. Воздуха в легких не осталось, тело не слушается, но я не сдаюсь. Извиваясь из последних сил, выталкиваю себя на поверхность и наконец всплываю.
Первый вдох — болезненный, но все равно прекрасный. Хватаю воздух ртом. Второй раз, третий… С хрипом, жадно. Еще раз, еще… Дышу!
Сердце стучит одурело, в ушах вода, глаза щиплет от соли. Сморгнув несколько раз, оглядываюсь. Яхта не остановилась и уже уплыла на приличное расстояние. Пытаться догнать ее бесполезно, кричать бессмысленно — там музыка играет и неразбериха. Никто меня не услышит.
Короткая эйфория сменяется новой порцией паники. Я растеряно верчу головой, не понимая, что делать. Меня выбросили за борт, обрекая на смерть. Такого я никак не ожидала.
Берег виден отчетливо, и он не очень далеко — километра два, наверное. С доской я бы точно доплыла, но я без нее. Не уверена, что справлюсь.
Внутренности сковывает ужас, мокрая ткань мешает дышать. Надо раздеться. Суетливо расстегиваю пуговицы, вынимаю руки из рукавов и до талии стягиваю комбез. Физически становится легче, но я по-прежнему в отчаянии.
— Ма-аша… — слышится неподалеку.
Сердце радостно сжимается. Голос до боли знакомый, самый любимый! Я не успеваю отозваться — Костя выныривает буквально в трех метрах.
— Ты как, Маха?
— Коть, это ты? — выдыхаю шокированно.
Глазам своим не верю. Он тоже в одежде, рубашка облепила плечи. Возбужденный, запыхавшийся. Бросился меня спасать, как всегда.
— Я, кто ж еще? Ты в порядке? Не ушиблась? — подплывает ближе, рассматривает.
— Вроде цела, — лепечу, прикрыв рукой грудь.
Ситуация такая, что не до смущения, но я все равно стесняюсь. При этом безумно рада его видеть и хочу обнять, но не решаюсь.
— Ты зачем прыгнула? — хрипит он, раздирая на себе рубашку.
— Прыгнула? — округляю глаза. — Меня твоя психованная подружка сбросила!
— Это как? — теперь он таращится.
— Как мешок с балластом. Взяла и вышвырнула за борт! Она убить готова за тебя! — выпаливаю нервно.
— Вот су-ука. Ур-рою! — рычит Костя, рывками скатывая мокрую ткань с рук.
Раздеться в воде не так просто. Я уже несколько минут барахтаюсь, пытаясь окончательно стянуть комбез.
Тем временем светящаяся яхта продолжает отдаляться.
— Нам их не догнать, — киваю ей вслед. — Что будем делать, Коть?
Справляюсь наконец с комбезом, а он с рубашкой.
— На сушу будем выбираться, Мах.
Он стаскивает под водой брюки, и мы оба остаемся в белье, а точнее — в трусах, потому что лифчика на мне не было. Я немного отплываю, вытягиваю шею и осматриваюсь.
Океан сегодня спокойный, волны нет. Луна почти полная, видимость хорошая. С погодными условиями нам повезло, но до берега далековато.
— Ты спасательный жилет не догадался прихватить? — уточняю с надеждой.
— Как-то не подумал. Спешил.
— Когда драку затевал, тоже спешил? Зачем ты завязался с этим пьяным дураком? Такой дурдом устроили, — вздыхаю.
Я все видела и слышала и до сих пор в шоке. На фоне моего заносчивого брата Костя Баринов всегда казался мне неконфликтным. Он, как и Макс, профессионально занимался кикбоксингом, потом борьбой. Все мальчишки в нашем районе его уважали и побаивались, но я ни разу не видела, чтобы он кого-то бил.
— Твою честь вообще-то защищал, — бурчит он.
— Разве я просила?
— Меня просить не надо, Маш. Я поступил так, как посчитал нужным, и не жалею.
Он говорит серьезно и с достоинством, я же не могу сдержаться, чтобы не съязвить.
— Совсем недавно ты сказал мне, что надо внятно просить, — делаю ударение на предпоследнем слове.
Когда вчера мы слетели с катушек, я испугалась. Поняла, что до конца идти не готова, и попыталась донести это до Кости, но он был не в себе. И тогда я влепила ему пощечину. Это помогло, но он оскорбился и упрекнул, что достаточно было внятно попросить. Это его «внятно» резануло слух и задело.
