— Ну вот и славно, — победоносно произносит Алмазов, заправляя мне волосы за ухо.
— Ну если славно, то уже можно закреплять наше решение действиями, — сама толком не осознаю откуда во мне сейчас эта уверенность, но продолжаю водить ладонями по его груди, спускаясь все ниже и ниже. — Выходи давай, Леопольд, драный кот, — игриво произношу я, таращась на его пах и тут же чувствую, как Алмазов сильно сжимает мое запястье.
— Еще раз ляпнешь такую херню, я тебя трахну на сухую. Поняла меня? — зло цедит Алмазов, нахмурив брови. Да, похоже я и вправду ляпнула чушь.
— А я увлажнюсь сама, — быстро перевожу разговор в шутку, высвобождая руку из его захвата. — Ну точнее не сама, а от ваших рук, Сергей Александрович. Кстати, спасибо, что напомнил мне о важном аспекте. И да, я тебя поняла. Про драного кота больше не буду. Прости, — тянусь к своей сумочке и достаю оттуда влажные салфетки и антисептик. — Я ими давно не пользовалась, но тут сам Бог велел.
Достаю салфетку и начинаю вытирать ею ладони Сережи. Он, вместо того, чтобы скинуть меня, завороженно следит за моими действиями, при этом, о чудо, на его лице вновь появляется что-то наподобие улыбки. Протираю собственные ладони и скидываю использованные салфетки в сторону. А дальше в ход идет антисептик. Алмазов растирает на ладонях жидкость и, уже не сдерживаясь, улыбается, качая головой.
— Да, Полина, ты и вправду трезвая.
— Ну я же говорила, — беру его ладонь и подношу к своей щеке. — Вот теперь можно трогать разные места, даже те, которые внизу. А то знаешь, смотрела я тут давно кино, триллер, конечно. Старинный фильм, ему уже полвека, наверное, а может и больше. И знаешь, что там делал парень с девушкой на аттракционе?
— Что?
— Доводил ее грязными пальцами до оргазма, — шепчу Алмазову на ухо, обхватив обеими руками его голову, и продолжаю не только ерзать на его бедрах, но и как бы невзначай тереться об его обнаженное тело грудью. Да, мне определенно нравится быть не только инициатором, но и испытывать необъяснимое возбуждение с примесью страха. Вот только сейчас мне мешает мое платье. Хочется скорее снять с себя одежду.
— Кошмар. На кол грязного засранца, — усмехаясь, произносит Сережа, комкая в руках мое платье, задирает его выше, полностью обнажая мои бедра.
— Ничего кошмарного, пусть бы и доводил, но руки-то грязные. Почему об этом никто не задумывается, мне непонятно. Дело не в моей брезгливости, ну просто руки реально грязные. И знаешь, чем кино закончилось?
— Он ее трахнул? — шепчет мне в губы, сжимая мою попу своими ладонями.
— Не без этого, конечно. Он плохо кончил.
— То есть он не кончил?
— Кончил плохо — это в том смысле, что его убили. Всадили деревянную палку в спину, а потом окончательно выбросили из окна на каменную плиту. И все — помер.
— Ты смотри, какой ужас.
— И не говори. И кончил он плохо от того, что совал грязные руки туда, куда не надо совать…
— Грязные руки.
— Да, — тихо произношу я, замерев в паре миллиметров от его губ. — Чистота — залог здоровья, — осторожно касаюсь его губ, продолжая смотреть Сереже в глаза. И да, Алмазова безусловно веселит происходящее сейчас. В его взгляде я четко улавливаю смешинки и это еще больше подстегивает меня и дальше исследовать его губы. Мягко, осторожно, возможно даже неуклюже, но я углубляю поцелуй, касаясь его языка своим. Наконец, Алмазов сам перехватывает инициативу, настойчиво целуя в ответ.
Вряд ли со стороны смотрится красиво то, как мы жадно целуемся на переднем сиденье авто. Я — с задранным платьем и разведенными ногами ерзаю на уже возбужденном мужчине и эти причмокивающие звуки от наших губ выглядят как… самое настоящее непотребство. Правда, есть один маленький нюанс — мне совершенно плевать.
— Только у меня есть маленькая поправочка, — оторвавшись от моих губ, обжигая мою кожу своим дыханием, хрипло произносит Сережа. — Кончил главный герой плохо, если мне не изменяет память, потому что был маниакально одержим героиней, из-за чего запугал ее семью, убил ее собаку и кокнул ментов.
— О, ты тоже его смотрел. У нас оказывается так много общих интересов. Но вообще, мог бы для приличия оставить последнее слово за мной и согласиться с грязными руками.
— Безусловно мог, но не вижу в этом смысла, — скользит руками вверх и, задирая мое платье еще выше, касается моей обнаженной поясницы. — Опять платье, Полина.
— Так для тебя надевала. На уровне интуиции, так сказать, — игриво шепчу я, снова перемещая свои ладони на его грудь, и продолжаю его гладить.
Тянусь губами к Сережиной шее и глубоко вдыхаю запах любимого парфюма. Все, теперь он совсем не ассоциируется с папой. Это запах Алмазова. Медленно веду губами по его шее вниз и начинаю покрывать поцелуями его грудь. Почему-то сейчас, несмотря на то, где мы находимся, нет никакого чувства неправильности или того, что я делаю что-то не так. В подтверждении своих мыслей кладу ладонь на Сережино бедро и медленно веду вверх, пока не достигаю паха…
Глава 33
Ощущение, что Алмазов, собираясь за мной в клуб, специально оделся так, чтобы я не смогла его раздеть. Ни привычной футболки или кофты, ни джинсов. Вместо этого белая рубашка, пусть и красивая, но с дурацкими пуговицами, и брюки с ремнем. С ремнем! Если под брюками еще и трусы без надписи, то я прям разочаруюсь. Хочу трусы с надписью и точка. Справиться с ремнем оказалось очень непросто. Меня начинает откровенно нервировать дрожь в собственных руках. Когда я наконец справляюсь с ремнем и расстегиваю ширинку на брюках Алмазова, тот усмехается в голос. Смешно ему наблюдать за моими потугами, ну подожди у меня.
— Дежавю, — хрипло произносит Сережа. — Такое чувство, что ты разрываешь упаковку с киндер сюрпризом.
— Так оно и есть, надпись на твоих трусах — это самый настоящий киндер сюрприз.
— И снова дежавю.
Хватаюсь за его брюки, чтобы немного приспустить, на что Сережа качает головой.
— Мы не будем заниматься сексом в машине. Пора перемещаться в стерильную обитель, — усмехаясь, произносит он, при этом удерживая мою руку.
— Ну я только на трусы посмотрю, пожалуйста. Не жадничай, — шепчу ему в губы, высвобождая свою руку и вновь хватаюсь за брюки. Правда, Алмазов сам помогает мне их чуть приспустить. Ведется на мою, по сути, глупую просьбу, как ребенок. Нравится ли мне это? Безусловно — да. А то, что я вижу на его белоснежных боксерах — еще больше. «Волшебная палочка» — именно такая надпись красуется сегодня на его трусах. А сама «палочка» прям ощутимо выпирает под тканью. И понимание того, что это сделала я — вызывает во мне улыбку до ушей. Совершенно неконтролируемое чувство.
— Мне очень нравятся ваши трусы, Сергей Александрович, — уверенно беру его горячие ладони в свои руки и перемещаю к себе на талию.
Алмазов же, недолго думая, тянется к моему рту. Мягко целует, неспешно раздвигая своим языком мои губы. Вот только сейчас я не могу сконцентрироваться на поцелуе, у меня в буквальном смысле — горят руки. Желание потрогать его там возникло, как только я принялась расстегивать его брюки. Сейчас же оно усилилось во сто крат. И хочу я этого прямо сейчас.
Отрываюсь от Алмазова и чуть приподнимаясь, совершенно бесстыдно залезаю рукой ему в трусы. Чувствую, как Сережа напрягается и шумно выдыхает. Обхватываю ладонью его член, и провожу вверх-вниз, наслаждаясь замешательством Алмазова. Выглядит он, мягко говоря, удивленным. Я не знаю, как так получается и как вообще может нравиться трогать чей-то орган. Но, черт возьми, мне это нравится. Нравится, что мои действия не оставляют его равнодушным. Нравится ощущать своей ладонью его твердость. То, что я считала откровенной мерзостью еще несколько недель назад, сейчас вызывает во мне необъяснимый трепет и что еще более странно — желание его почувствовать в себе. Выждала моя похотливая сущность своего часа. Кровь приливает к щекам, как только осознаю, что я сама возбуждаюсь от своих же действий и между ног у меня сейчас, как минимум, влажно. Да, вот за это мне все же стыдно. То, над чем я всегда насмехалась в читаемых мамой бульварных романах, происходит сейчас со мной. Ирония судьбы, не иначе. Да еще и в салоне автомобиля. Чувствую, как Сережа перемещает свои ладони вниз, запуская их под мои трусики и с силой сжимает мои ягодицы. И это не попытка ласки, что только подтверждают его следующие слова:
