— Двигаться дальше не значит все бросить, Люк. Это значит жить настоящим, а не зацикливаться на прошлом. Тебе позволено хотеть смотреть в будущее.
— И тебе позволено, чтобы тебе отсосали, — кричит Роб из-за раковины, наклоняя голову, когда бабушка бросает в него салфеткой.
— Все могло быть и хуже, мой мальчик, — говорит моя бабушка, тыча меня локтем в ребра. Она тычет большим пальцем себе за плечо. — Ты мог бы стать таким же, как этот, отвратительный парень.
— Я думаю, Кара боится быть с кем-то и испытать новую боль, и я боюсь быть с кем-то и пережить новую боль. Но просто не думаю, что смогу испытать еще больше боли, чем сейчас. Она пользуется всеми этими приложениями для знакомств, и каждый раз, когда она встречается с одним из этих парней, я волнуюсь, что упустил свой шанс. Не знаю, кого именно она ищет, но хочу, чтобы это был я. Вот только уверен, что она думает, будто я больше никогда не захочу отношений.
— Почему она так думает?
— Она знает, как много значила для меня Хизер. Мы много говорили об этом. А я не создавал вайбов «готов к отношениям».
— Ох, Боже мой. — Бабушка садится обратно на свое место, а я отодвигаюсь от стола, внезапно почувствовав, что мне становится тесно.
— Я так больше не могу. Я должен сказать ей, что чувствую.
— Да, должен! — Роб радуется.
— Даже если она и не чувствует того же, по крайней мере, я должен попытаться.
— Когда собираешься ей сказать?
— Сегодня же. Зайду к ней, когда вернусь.
— Молодец, — говорит Роб, вытирая руки и крепко меня обнимая, а затем поднимая со стула. — Нет наилучшего времени как сейчас, иди и садись в машину.
Бабушка Энни крепко прижимает меня к себе и помогает надеть пальто, хотя для этого ей приходится поднимать руки повыше. Она по-прежнему застегивает мне молнию, как будто я иду в свой первый школьный день.
— И не забудь поскорее привести сюда эту девочку, чтобы я могла хорошенько на нее посмотреть.
Глава 36
Кара
Странное ощущение — иметь такую ясную голову после нескольких месяцев замешательства.
Я хочу Люка. Понятия не имею, как собираюсь сказать ему об этом, и получу ли я тот ответ, который хочу, но знаю, что должна сказать ему, и как можно скорее.
Слова кружатся в голове, поэтому я надеваю кроссовки, надеясь, что четкость пробежки будет означать, что к тому времени, как я вернусь домой, у меня будет план.
Утренний ливень закончился, и я с наслаждением вдыхаю прекрасный аромат петрикора, который поднимается и наполняет мой нос. Мысли приходят в голову сами собой, пока я шагаю по тротуару в конец своей улицы, заворачивая за угол к парку, в котором люблю бегать по кругу.
— Привет, Люк, знаю, ты говорил мне, что никогда не захочешь быть ни с кем, кроме своей жены, но есть ли хоть какой-то шанс, что я смогу убедить тебя в обратном? — Немного официально.
— Мне страшно, но я больше не хочу быть одинокой. — Жалко.
— Не могу перестать думать о тебе. Я так сильно хочу тебя. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, скажи, что ты чувствуешь то же самое? — Отчаянно.
— Ты пойдешь со мной на свидание? — Мне что, четырнадцать лет?
— Кажется, я тебя люблю. — Я сейчас расплачусь.
Как люди делают это в реальной жизни? В книгах все кажется намного проще. Как я смогу рассказать ему о своих чувствах, если даже сама себе не могу их объяснить? На полпути к цели я с болью в сердце осознаю, что мы с Адамом никогда не говорили о наших чувствах. Конечно, мы должны были об этом говорить, но я ломаю голову и изо всех сил пытаюсь вспомнить хоть один разговор, в котором мы сели и заговорили бы об эмоциях.
Он никогда не говорил мне о своих чувствах, а я никогда не говорила ему. Это казалось нормальным, просто мы не были парой, которые делятся чувствами. Стоит ли удивляться, что его уход застал меня врасплох?
Он был любовью всей моей жизни, я могла бы поклясться, что очень хорошо его знала, но я также не могла бы сказать вам ни единой мысли, которая была у этого человека в голове, кроме того, что происходило на его работе, и каким проектом «сделай сам» мы займемся в следующий раз. Да, вся наша жизнь была распланирована, но мы шли по самому очевидному логичному, предсказуемому, пути, даже не останавливаясь, чтобы проверить, хочет ли этого другой.
Я винила себя в том, что он ушел, а я и не заметила, как мы отдалились друг от друга, но откуда мне было об этом знать? Никаких намеков, никаких изменений в его поведении или отношении. Я так и не смогла понять его до конца. Боже, мне следовало походить на терапию, когда он ушел.
Так что мы не были чувственной парой, но я знаю, что я человек чувствительный. Боже, как же много у меня чувств, и я хочу быть с кем-то, кто позволит мне принять их все, какими бы грязными они ни были. Я хочу быть с кем-то, с кем могу разговаривать часами и мне никогда не будет скучно. А также с кем-то, рядом с кем я могла бы спокойно сидеть и читать, и чтобы меня не осуждали и не прерывали. Я хочу кого-то, кто был бы рядом в трудные и хорошие времена, и кто заставлял бы меня смеяться. Кого-то, кто любил бы меня так же сильно, как я люблю его, и никогда не давал бы мне повода сомневаться в этом.
Я хочу Люка. Я хочу от него всего. Вот что я ему скажу.
Мое сердцебиение приходит в норму, когда я, пыхтя, возвращаюсь на свою дорожку, мысленно роясь в своем гардеробе и планируя, что я надену, чтобы встретиться с ним. Я открываю калитку в своем саду и там, в конце дорожки, вижу две фигуры, сидящие у моей входной двери. Я чуть не обделалась, когда они оба встали и заговорили, перебивая друг друга.
— Кара…
— Кара…
О, черт возьми. Убейте меня прямо сейчас.
Люк здесь.
И Адам тоже.
Не могу в это поверить. Я вижу его впервые с тех пор, как он бросил меня, и мое сердце подскакивает к горлу, а желудок сжимается. Мне хочется плакать, кричать и проблеваться одновременно. Я чувствую, что меня шатает, мне жарко от бега, но я быстро остываю, покрываясь мурашками.
Адам прислоняется к двери, скрестив руки на груди. Я поражена видениями. Ему семнадцать, великолепный в не застёгнутой школьной рубашке. В двадцать три, подтянутый, с обнаженной грудью, красящий стены нашей спальни. В двадцать пять, такой красивый на ужине-сюрпризе по случаю моего дня рождения. А сейчас он уже совсем не тот мужчина. Мне требуется секунда, чтобы понять, что он меня больше не привлекает.
Не знаю, как долго я стою здесь, но, когда оборачиваюсь и вижу лицо Люка, мне хочется броситься к нему, закрыть его своим телом и защитить от Адама. Не потому, что я думаю, что Адам способен что-то ему сделать, а потому, что я не хочу, чтобы его грубая негативная энергия приближалась к самому доброму человеку, которого я когда-либо знала.
— Кто это, Кара? — спрашивает Адам, тыча большим пальцем в сторону Люка, не сводя с меня глаз.
Почему у меня такое чувство, будто я сделала что-то неправильное? Это место, где я выживала, нет, процветала сама по себе, без него. Это мой дом, моя жизнь, и мне больно видеть, как он стоит перед ним. Они оба снова начинают говорить одновременно, но у меня кружится голова, и я не слышу их и не слышу собственных мыслей.
— Сядьте оба, — шиплю я, беспокоясь, что соседи, если они поднимут шум, будут обедать вне дома еще несколько недель. Они делают, как им сказано, прижимаясь друг к другу на маленькой скамейке у моей двери. Адам усаживается, расставив ноги как можно шире, а Люк отодвигается от него как можно дальше.
Я отворачиваюсь от них, поднимаю голову к небу, чтобы сделать глубокий вдох, и только когда поворачиваюсь обратно, замечаю старую спортивную сумку Адама, стоящую на коврике у двери. О Боже.
— Люк. Ты в порядке?
— Да. Эм, — он потирает затылок и искоса смотрит на Адама. — Я просто хотел с тобой кое о чем поговорить.
