И это неизбежно. В глубине души, я желала увидеть Зельду в тройке на выбывание. Стыдно было так думать, но только страх перед вылетом из шоу может поумерить ее чересчур сильные амбиции. Да и Бернардо не мешало бы попотеть. А то в последнее время много болтает.
Зельду быстро привели в порядок. Она не захотела никаких причёсок. Собрала свои почти белые кудрявые волосы в пучок, попросила подвести серой подводкой глаза и нанести тушь. Я же отдала себя в руки профессионалов, не выказывая каких-то желаний. Мне сделали красивый макияж, волосы заплели в изящные рыбьи косы. Чёрный фартук придавал моему образу немного мрачный вид, но я знала, что завтра снова надену белый и прикреплю к нему синий или красный значок.
Пережить бы вечер с Руисом.
Некоторое время я смотрела на себя в зеркало. Гримёрша давно ушла. До съёмок оставалось минут двадцать. Я позвонила маме, выслушала слова напутствия, отчего стало как-то легче на душе. У них с Роуз всё было замечательно. Каждый вечер они садились за телевизором и болели за меня. Мама по секрету сказала, что Роуз ради программы перестала ходить на вечеринки с подружками и свидания с парнями. К ним часто приходит Рут. Втроём они устраивают целые споры. К счастью, камеры не показывают всего того, что вижу я. По телевизору споры наши выглядят не так зловеще. Мы тоже смотрим выпуски, когда выпадает возможность, и иногда удивляемся, насколько мягко преподнесены наши ссоры и переживания.
Поговорив с мамой, я собралась на выход, но внезапно дверь открылась и тут же закрылась. Передо мной стоял Франко. Я отступила куда-то в угол и сделала себе только хуже. Франко прижал меня к стене. Ему удобно было одной рукой держать дверь, а другой рукой опираться на стену. Я оказалась в невыгодном положении и забыла, как дышать.
— Что вы делаете? А если сюда войдут?
— Не войдут.
— Франко, вы рискуете, прежде всего, своей работой. Меня дисквалифицируют, но я смогу это пережить…
— Сегодня, — перебил он меня, — имей в виду, что никакие хитрости тебе не помогут. Ты выйдешь из «отсева», но не забывай о нашем уговоре.
— А если я просто вкусно приготовлю?
— Ты этого не узнаешь, — спокойно ответил он.
Я боялась пошевелиться. Аромат дорогого одеколона бил в нос — запах дорогого и влиятельного мужчины. Как же хотелось толкнуть его, а потом закричать. Но кто прибежит ко мне на помощь? Вряд ли люди, давно работающие с Франко, поверят мне. Силясь угомонить своё трепещущее — не в хорошем смысле — сердце, я спросила:
— Как же мы обманем всех? Как я сбегу с виллы и не привлеку внимание?
— Для этого я здесь, Найджела. Сделаешь вид, что плохо себя чувствуешь. Когда тебе предложат помощь, объясни, что связалась с кем надо и за тобой вот-вот пришлют машину, чтобы отвезти в больницу. — Франко не сводил с меня пристального взгляда. — Я пришлю за тобой своего человека. Пришлю его номер сообщением, чтобы не спутала.
— Хм… Вы всё хорошо продумали, Франко. Но у меня есть друзья, — мысленно я отметила Талию, Рико, Беркера, — которые захотят сопровождать. Что им ответить?
Судя по выражению лица Руиса, такую возможность он уже рассматривал. Он бросил взгляд на часы, все это время красовавшиеся в дюйме от меня на его запястье, затем улыбнулся и отошёл.
— Мой человек не разрешит им ехать с тобой.
— Они пустят слух.
— На меня никто не выйдет.
— А как быть мне?
— Время, Найджела. Увидимся вечером. А сейчас поспеши на съемочную площадку, тесора миа.
Стиснув зубы и скрестив пальцы, я вышла из гримёрки.
Беркер шёл мне навстречу, когда я показалась в холле.
— Ёся нервничает. Где ты пропадала?
— Этой ночью я почти не спала. Подташнивает… — Так, кажется, я начала свой обман. — Но я уже в норме. Помни мои слова.
Он сжал мне руку.
— Ты справишься.
Только мы успели подойти к остальным, как вдруг появился Ёся, негромко поругался, бросив на меня короткий взгляд, и погнал нас на площадку, велев «болельщикам» идти вперёд.
Я уже слышала громкое «Мотор!». Никакого волнения. Я собиралась приготовить вкусное блюдо, и неважно, какой будет исход. Франко от задуманного не отступится, а у меня не было выбора, ведь сама поставила такое условие. Дура! Поздно только спохватилась. Проявила излишнюю самонадеянность, забыв подстраховаться. Кусай локти, Найджела!
27
— Йозо, за кого ты будешь сегодня болеть? Выскажи-ка нам своё беспристрастное мнение, — с широкой улыбкой обращался к нему Джеймс.
Он держал карточки программы, где были записаны цифры статистики, и ещё много всяких подсказок. Девчонки успели выведать тайны этих карточек. Рукав персиковой рубашки скатился вниз, оголив волосатую руку, на которой красовался интересный браслет с кухонными ножичками. Такие же ножички были у него в левом ухе. Недавно Эмиль изъявил желание приобрести себе такие же сережки, несмотря на то, что уши у него не проколоты. Из всех участников у Талии на руке были цветные татуировки ножа, и некоторых овощей — репчатый лук, баклажан и, кажется, лук-порей. Она сказала, что сделала их специально, как символ, для программы.
— Ох, шеф… Ох, шеф! — громко воскликнул Йозо. — Во-первых, я рад, что сам туда не попал. Но Долон… Сегодня он сцепится с великанами — могучими и жестокими — в нелегком поединке. И я буду всем сердцем болеть за него, потому что Долону рано покидать это шоу. Мы ещё… — Он поднял кулак, выпятил грудь и с серьёзным лицом закончил фразу: — Повоюем, Долон!
Меня реально начало тошнить. Я сморщилась просто представив их снова целующихся на мальчишеской кухне.
Джеймс спрашивал каждого. Спасшиеся участники с лёгкостью высказывались, желали удачи… Людмила сказала, что прошедшую неделю необходимо забыть. Не имеет смысла вспоминать обиды, когда борешься за себя самого.
Мы с Бернардо стояли за двумя средними тумбами. Я заметила его взгляд и тоже повернула голову. Он подмигнул, наверное, желая этим показать, что обид больше между нами нет. Я кивнула.
— Беркер, ну а ты что
