бессильно опускаюсь на кресло, закрыв лицо руками. Стираю слезы влажным платком и украдкой смотрю на Мира… С одной стороны Боголюбова обнимает отец, с другой – Дианочка. Мир тоже плачет. Скупо, по-мужски, смахивая струящиеся из глаз слезы радости.
Чужой мужчина, чужая радость, не моя… Мирослав даже не смотрит в мою сторону. Обнимается поочередно с подошедшими коллегами: профессором Марьевым и медсестрами отделения. Заметив это, Савская тихонько выводит меня из зала и тащит к туалетным комнатам.
– Умывайся, детка. Все остальное – потом. Пусть мальчик отойдет от всего этого кошмара.
Я согласно киваю. Холодные струи касаются разгоряченных щек. Пью воду, чувствуя, как ко мне возвращаются силы. Потом… Александра Георгиевна права – мы поговорим позже. Шаги отдаются звонким эхом от стен широких коридоров. Бреду к гардеробу, понуро склонив голову, едва поспевая за Савской.
– Люба!
Надо же, Рябинин! Я его и не заметила в зале. Все-таки пришел поддержать друга! А Лисенок третий день лежит на сохранении в больнице.
– Богдан, ты тоже здесь? Что-то случилось? – выдавливаю не своим голосом. Савская тактично отходит, давая нам поговорить.
– Зачем ты ушла? Для него ничего не значит эта девушка, слышишь?
– Мне нужно на работу, не волнуйся ты так, – улыбаюсь вымученно. – Боголюбову сейчас точно не до меня… Богдан, а ты не знаешь, что произошло? Анвар как-то странно перешептывался с Линчуком.
– Знаю, Любаш. Никиту Чернова нашли мертвым в собственной квартире. Два ножевых ранения в живот. Значит, убийца на свободе. Это сыграло ключевую роль в приговоре.
С трудом подавляя ужас, я благодарю Рябинина за новости и скрываюсь в лабиринтах коридора…
Мирослав
– Сынок, поедем скорее отсюда! Руслан забронировал столик в загородном ресторане. Посидим, поешь хоть нормально… – отец сосредоточивает во взгляде всю жалость, на которую способен.
– Пап, мне в другое место нужно… Поезжайте без меня, хорошо? – виновато опускаю глаза и высвобождаюсь из объятий. В голове по-прежнему звучат слова судьи: «Невиновен… Освободить в зале суда».
У папы такой вид, будто он сейчас лопнет. Взорвется от негодования, непонимания и сожаления от потерянных на адвоката денег.
– Поедешь к этой… деревенской простушке? Ты бы видел, как они живут, сынок. Там же одно быдло, – шипит он, брезгливо поджимая губы.
Во мне вспыхивают искры негодования и гнева. Выходит, он ездил просить Любу отказаться от показаний? Нет, не так: пытался купить по совету Долецкого. Иначе как объяснить его предвзятое мнение о деде Никите и отце Любы?
– Не смей, слышишь? – удерживая пожар внутри, выдавливаю я. – Никогда больше не смей говорить об этих людях такое.
Отец молча кивает и отступает, не в силах выдержать мой острый, как клинок, взгляд. Я опускаю руки в пустые карманы. Денег на такси нет. Вещи, документы, ключи от машины и телефон остались в СИЗО. Дураку понятно, что просить об одолжении Шестаков – глупость. Представляю вытянутые физиономии Руслана или Дианочки, после того как я озвучу адрес банка, где работает Люба! Однако судьба благосклонна ко мне сегодня. Ее щедрые подарки сыпятся на меня как из рога изобилия. Выхватываю из толпы высокую фигуру Рябинина, замершую на входе. Я торопливо прощаюсь с Шестаками, поблагодарив Руслана за помощь, не глядя подписываю предложенные прокурором документы и… вырываюсь на свободу. Чувствую себя птенцом, упавшим из гнезда и впервые расправившим крылья… Я свободен. Свободен. И счастлив.
– Рябинин, увези меня отсюда, – прошу Богдана, встречая на полпути его дружеское объятие. – Отвези меня к Любе.
Пыльные коридоры суда душат, и я шагаю, как солдат на параде, стремясь поскорее выбраться из этого места и навсегда перевернуть страницу моей страшной жизненной истории. Глубоко вдыхаю холодный воздух, подняв голову к серому зимнему небу.
– Боголюбов, не торопись, друг, – остужает мой пыл Рябинин. – Сначала я отвезу тебя домой. Тебе нужно помыться и побриться. Черт, Мир, от тебя воняет тюрягой!
Богдан прав. Как же я сам не заметил? Тот еще жених! «Бентли» Богдана мчит по расчищенным городским трассам. Мимо мелькают привычные пейзажи: яркие вывески, деревья, оплетенные проводами подсветки, замерзшее озеро возле Лебедянского парка. Я открываю окно настежь и чувствую, как сердце до краев наполняется свободой. Вот она – моя настоящая жизнь! Простая, скучная, счастливая…
– Боголюбов, понимаю, времени у нас нет, но, может, «Макдоналдс»? Только не ври, что ты не голоден, – хитро протягивает Рябина, сворачивая к «МакАвто».
– Ты гений, Рябинин. Я и позабыл о голоде, – рассеянно чешу заросшую макушку.
– Верю. Но лучше будет, если ты поешь. Думаю, силы тебе пригодятся, – усмехнувшись, добавляет он.
– Иди в баню, провидец!
По пути к дому мы заезжаем в СИЗО. Если бы не оставленные ценности, ничто не заставило меня добровольно вернуться в это учреждение.
Квартира встречает тоскливым безмолвием и пылью на полках. Любопытная консьержка так и не поняла, по какой причине меня так долго не было. Бормотала про какие-то медицинские конференции, а я тактично кивал в ответ. Оставляю вещи в прихожей и, не теряя времени, сбрасываю одежду и иду в душ…
«Любочка, Любаша…» – произношу ее имя, смакую, как ягоду на языке, наслаждаясь свежестью и вкусом. «Лю-ба-ша», – повторяю, чувствуя, как оживает заторможенное, ржавое сердце. Я живу, когда она рядом. Дышу, зная, что увижу ее. Плевать, если роман с Максимом окажется правдой и отец ребенка не я… Я выхлопотал у судьбы свободу и новую жизнь. Я не имею права сдаться. Пусть скажет мне все в лицо, прогонит, отрезвит ледяной пощечиной равнодушия или обиды – теперь я выдержу все. Я заплатил слишком высокую цену, чтобы понять это…
Задыхаюсь от волнения и быстрого бега, поднимаясь пешком на четвертый этаж банка. Дрожащая ладонь опускается на металлическую ручку. Нетерпение рвется наружу, лишая меня твердости, и я толкаю дверь и вваливаюсь в кабинет Любаши без стука. Возле письменного стола стоит, чуть склонившись, Федорцова, прижимая папку к груди, а справа от нее тот самый парень – Макс. Определенно, у вихрастого блондина в строгом костюме есть преимущество передо мной – заросшим и исхудавшим бывшим зэком в джинсах и рубашке.
– Можно? – хрипло выдавливаю я, столкнувшись взглядом с Любой. Ее губы раскрываются в немом вопросе.
– Да, – Максим отвечает вместо ошеломленной Любаши. – Поздравляю. Я рад, что все закончилось.
Теперь моя очередь удивляться. Молча жму парню руку и, попрощавшись, провожаю взглядом покидающие кабинет фигуры коллег.
– Люба… – меня притягивает к ней, как магнитом. Толкает неведомой силой в ее объятия. – Любочка…
Захватываю девчонку в кольцо своих рук, едва за сотрудниками банка закрывается дверь. Опускаю голову к ее макушке и
