сеньора, мой отец обо всем позаботился. Выбор аэропорта был изменен, чтобы туда не явилась полиция, иначе девушки еще долго бы не смогли покинуть нашу страну.
Миновав постовую службу, машина выехала прямиком на отдельный от пассажирского сектора аэродром, где находился частный самолет. У спущенного трапа уже ожидал личный состав воздушного судна, готовый взлететь в любую минуту, ведь, как я поняла, мы прилично выбились из графика.
Еще чуть-чуть, и окажемся в небе. И сможем забыть это путешествие как страшный сон, однако кошмар не желал выпускать из своих оков, следуя за нами по пятам. От кузова снова зарикошетили пули, заставив всех нас прикрыть головы во избежание огнестрельного ранения. Остановившись, Ринар рявкнул, чтобы мы быстро поднимались на борт и свалили уже поскорее с глаз долой на другой континент, и после того, как мы втроем покинули салон, рванул навстречу к Мигелю, приняв на себя весь огонь.
Мы пробежали несколько метров под крики бортпроводницы – в какой-то миг почувствовали, как над нами просвистела пуля. Добравшись до самолета и торопливо ввалившись в него, я обернулась удостовериться в том, что все добрались в полном составе. Однако то, что увидела, заставило весь воздух покинуть легкие…
За мной никого не оказалось, кроме стюардессы, что судорожно старалась закрыть дверь и позволить самолету взлететь.
– Нет! – кинулась я к выходу. – Откройте! Ее нельзя там оставлять! Отворите же эту чертову дверь!!! – Начала истерично барабанить по металлической поверхности, срывая голос, в то время как меня пытались успокоить.
Воздушное судно сдвинулось с места, разворачиваясь и подъезжая ко взлетной полосе. Где-то надо мной звучала одна и та же просьба, чтобы я заняла место в кресле и пристегнула ремни безопасности, но мне было плевать на эти слова. Бросившись к иллюминатору, я глазами нашла Мануэлу, стоявшую на месте. Она с улыбкой сквозь слезы провожала нас в дальний путь, затем, подняв руки, приложила их к груди и вытянула вперед, показывая, что я навсегда заняла особое место в ее сердце.
Не отдавая себе отчета, я била ладонями по стеклу, ругая ее на чем свет стоял, ведь как она могла так поступить со мной?! Но стоило самолету резко дернуться, набирая скорость перед взлетом, глазам предстала страшная картина. Как во сне, я наблюдала за дракой двух парней, но, когда Мартинесу удалось одержать победу в рукопашном бою, он подошел к Мануэле и поставил женщину на колени. Что-то прокричав ей в лицо, парень отошел на несколько шагов, возмущенно размахивая руками, а потом произошло то, чего я так сильно боялась… От чего пыталась уберечь сеньору, но она упорно меня не слушала…
Мигель достал пистолет и выстрелил ей в голову.
Последнее, что я смогла рассмотреть сквозь пелену бесконечных слез, – это как парень упал на колени, подхватывая мертвое тело матери…
Его крик я услышала сердцем даже на таком далеком расстоянии.
Джессика
Прокручивая в голове, как на повторе, эту злосчастную сцену на аэродроме, я не могла избавиться от внезапных воспоминаний о безумном поступке Майка – поступке, свидетелем которого я оказалась несколько лет назад. Окровавленное лицо сменялось безжизненным падающим телом женщины; звук выстрела из далекого прошлого преследовал меня, озвучивая бесшумное действие, произошедшее на расстоянии; а специфический запах пороха и сгоревшей серы преследовал до самого дома…
Никогда бы не подумала, что переживу что-то подобное, ведь как заведено у людей: «со мной этого не произойдет», а когда становишься сторонним наблюдателем катастрофы, то легко зарабатываешь травму свидетеля, от которой мучаешься долгое время. Жаль, что этой проблеме не уделяется особого внимания: сам же человек не пострадал в опасной ситуации, а на психологический аспект всем плевать…
Вспоминая определенные моменты, что на первый взгляд казались очень безобидными, я начала сопоставлять некоторые факты: Мануэла знала, что конец был близок. Она словно предчувствовала такой поворот событий.
«Я готова…»
«Мне не страшно…»
«Я люблю тебя, сынок, несмотря ни на что…»
Только сейчас слова сеньоры приобрели смысл, ведь почти каждый раз она сжимала в руке подвеску с фотографией мужа, подавая знаки, что не просто так приняла предложение Арлана… Она не собиралась жить с нелюбимым мужчиной, а надеялась, что Мигель не оставит побег своей жертвы просто так. Но я не понимала одного…
Видела же, с какой болью Мартинес смотрел на мать, с какой надеждой давал понять, что не стоит делать глупостей – знал, что мог не сдержаться и потерять контроль над собой. И не сдержался… Боль – его боль я ощутила на себе, как долбаный эмпат!
Я должна ненавидеть Мигеля и, в принципе, ненавижу, но! Чертово «но»! Тебя я тоже уже терпеть не могу!
Ужасно чувствовать сострадание к ублюдку.
Думаю, он еще поплатится за убийство и сильно пожалеет о содеянном. К душевным мукам прибавятся еще и физические: вряд ли Арлан оставит гибель любимой женщины безнаказанной…
Просидев какое-то время на полу, я отрешенно рассматривала в иллюминаторе поблекшее небо с темной дымкой высоких облаков. Его голубизна перетекала в сочные оттенки огненно-оранжевого и желтого. Самолет летел вслед за уходящим солнцем, словно мотылек, стремящийся к свету, но, в отличии от него, наша птица не сможет обжечь свои крылья в пылающем танце. Мы не догоним огненный шар и прилетим затемно…
Казалось, что из меня выкачали всю жизнь, оставив пустую оболочку, лишенную уже каких-либо эмоций. Слезы давно исчезли, словно их запас иссяк. Организм был истощен настолько, что возможность что-то испытывать, послав меня очень далеко, ушла во внеплановый отпуск. И чтобы снова привести меня в чувство, потребовался бы отличный пинок под зад для восстановления жизнеспособности… Однако долго этого пинка ждать не пришлось.
Немного отвлекшись от ужасных мыслей, я ощутила тяжесть на ногах, а когда заторможенно опустила голову, то увидела, что подруга, свернувшись калачиком, устроила голову на моих коленях и забылась тревожным сном.
Подняв свинцовую руку, я приложила ее ко лбу девушки, чтобы убрать слипшиеся волосы с лица, но неожиданный холодный пот словно обжег подушечки пальцев, возвращая мне трезвость ума. Я склонилась над Аланой и не на шутку разволновалась от ее внешнего вида. Подруга была белее снега, ее кожа стала мокрой, липкой и ледяной, даже губы приобрели слегка синюшный оттенок. Шокированная, я перевела свой взгляд на стюардессу, что сидела недалеко от нас и наблюдала за происходящим с тревогой в глазах. Я могла поспорить, что такие пассажиры ей встретились впервые…
Да и ситуация в целом… Но какого черта она
