Интересно, почему красавчика перевели в неврологию? Я была уверена, что его поместят в травматологическое отделение. Значит, всё-таки, с ним не всё в порядке.
Ох, хоть бы обошлось.
Заходим внутрь, и в нос тут же ударяет запах тушёной капусты. Да, наверное, Кожевников не привык к диетическому питанию обычной бюджетной больницы, и будет шокирован приготовленной пищей. Ну, ничего. И я, и Диана Леонидовна позаботимся о его полноценном рационе.
Какая же я дурочка — не догадалась привезти больному даже пачки сока! Хороша невеста, забота так и чувствуется…
Ворча себе под нос и сетуя на свою забывчивость, семеню вслед за юнцом. Ну, ничего. Завтра, обязательно привезу бизнесмену что-нибудь вкусненькое. А лучше — прямо сегодня узнать о его вкусовых пристрастиях.
Стажёр тормозит на повороте, и тыкает вглубь коридора, где стоят два мужчины в полицейской форме.
— Вон там — Григорий Егорович, идите, он вас ждёт.
Пожимаю плечами, оглядываясь на своего провожатого, чтобы спросить, к кому именно мне стоит обращаться, но стажёра уже и след простыл — очевидно, ему запретили покидать пост возле дверей лечебного учреждения, и он очень боится гнева вышестоящего начальства.
Ну что ж, пойду, поговорю с этим капитаном. Или у него другое звание? Нет, вроде всё же капитан. Да-да, главное не забыть и не перепутать.
Направляюсь к мужчинам в форме, отчаянно соображая, кто из них — капитан Торопов. Не думала, что это будет для меня какой-то проблемой. Я ожидала увидеть пожилого мужчину с потухшим усталым взглядом и похожего на моего провожатого, юного мальчика, ведь стажёров, по словам Торопова, должно быть двое. Но, у палаты с цифрой «три» стоят два совсем не похожих на полицейских, среднего возраста мужчины.
Кхм…
Закашливаюсь и выдыхаю — ну, почему я не спросила у стажёра сразу, как выглядит Торопов? Что ж, попробую применить все свои навыки, метод дедукции Шерлока Холмса и женское чутьё — авось, и всё получится.
Итак, неподалёку от меня стоят двое мужчин в полицейской форме.
Первый — излишне толстый, невысокого роста, с маленькими глазками — щёлочками, держит в руках огромный сэндвич с сыром. Его щёки лоснятся от жира, а на лбу выступила испарина. Видимо, толстяк изрядно устал, пока поднимался пешком на четвёртый этаж. От него противно пахнет потом за километр, а на форме полицейского обозначились мокрые следы.
Возможно, у него непорядок со здоровьем, а может, он просто всё утро провёл в поисках преступников, вот проголодался и устал? Ещё — он постоянно смотрит на свои наручные часы, недовольно хмурясь при этом. Скорее всего, он кого-то ждёт.
Второй — полная его противоположность. Широкоплечий, метра под два ростом, спортивного телосложения, со стаканом горячего кофе в руке, от которого в воздух поднимается ароматный пар.
Его тёмно-русые волосы зачёсаны назад, а лучистые глаза похотливо провожают прехорошенькую медсестру в коротком халатике. Да, этот явно ещё и не напрягался сегодня, спокойно попивая кофеёк и наслаждаясь интересным зрелищем. Его лицо расслаблено и спокойно, не видно, чтобы он ожидал хоть кого-то, вроде меня.
Быстро осмотрев мужчин беглым взглядом, я обращаюсь к толстяку, навешивая на лицо свою самую приятную улыбку.
Он, по крайней мере, больше похож на полицейского, чем тот красавец — качок, попивающий ароматный кофе. Тем более, решающим для меня был постоянный взгляд на часы — ведь стажёр, дежуривший у входа, ясно дал мне понять, что Торопов ждать не любит и очень нервничает, когда кто-то опаздывает.
Конечно же, в самый ответственный момент я снова забыла отчество капитана, поэтому решаю обойтись без обращения.
— Здравствуйте, вы мне звонили.
— Я?
— Ну да, с утра.
Увидев изумлённое выражение лица толстяка, я теряюсь. Мужчина же достаёт из кармана брюк ужасающе огромный носовой платок «в клетку», и принимается яростно утирать пот со лба, глядя на меня исподлобья.
— Может быть, я случайно нажал не ту кнопку?
— Вряд ли, ведь мы с вами разговаривали.
— Да? Только не говорите об этом моей жене. Ириша очень вспыльчивая. Чуть что — за сковородку сразу хватается. А она у нас знаете, какая?
— Какая?
— Чугунная!
Толстяк хватается за виски своими сарделеобразными пальцами и начинает раскачиваться из стороны в сторону.
Выглядит он крайне комично, как и то, что он не может вспомнить своего звонка. Может, у толстяка проблемы с головой? Похоже, он совершенно не контролирует себя в еде. А ещё у него проблемы с нервами и сердцем — вон какой потный, а по лицу пошли пятна.
— А ещё — тяжёлая!
— Кто?
— Не кто, а что! Сковорода! Ирише от бабушки досталась! Настоящая, деревенская!
Мужчина морщится при упоминании о сковороде и начинает тихонько завывать, как побитый пёс. Я смотрю на него с некоторой опаской — вдруг, и правда, у него поехала крыша?
Неужели его благоверная регулярно отоваривает муженька кухонной утварью? Тогда нет ничего удивительного в том, что он никак не может вспомнить своего утреннего звонка.
Бедняга.
— Я Евгения Васильевна Королёва. Вспомнили?
— Кого?
Чувствуя себя героиней какого-то глупого розыгрыша, я морщусь, и в отчаянии топаю ногой. Мне захотелось схватить этого капитана за грудки, и как следует встряхнуть его, как грушу. Авось, толстяк придёт в себя и вспомнит, зачем он мне звонил. Но я понимаю, что мне, невысокой девушке обычного телосложения это будет сделать весьма проблематично.
Фыркаю, краснея от злости. Не удивительно, что половина дел так и остаются нераскрытыми — если у нас такие стражи порядка, забывающие о вызове важных свидетелей.
— Вы — капитан Торопов? Григорий…эээ…как там вас?
— Меня?
— Да, как вас зовут?
Я уже почти кричу, сжимая руки в кулаки. Разговор с отвратительно воняющим потом толстяком жутко меня утомляет и нервирует. Господи, как же он собирается раскрыть это дело, имея такие проблемы со здоровьем?
— Лёша… Алексей Александрович я. Здрассти.
Я сглатываю слюну, окидывая толстяка злым взглядом, постепенно успокаиваясь. Получается, он не Торопов? А я уже готова была растерзать беднягу.
— Так вам капитан Торопов нужен? Григорий Егорович?
— Да!
Рявкаю с такой силой, что бедный толстяк приседает, и тыкает корявым пальцем мне за спину, мгновенно покрываясь при этом капельками пота. Я оборачиваюсь, и уставляюсь взглядом в широкоплечего полицейского с ироничной улыбкой на лице.
— Вы — капитан Торопов?
— Ага. Здравствуйте, Евгения Васильевна.
На его симпатичном моложавом лице расплывается весёлая ухмылка, и я едва сдерживаюсь, чтобы не нахамить ему. В его серо-голубых глазах пляшут весёлые дьявольские огоньки, и я понимаю, что он не окликнул меня специально — стоя рядом и потешаясь над моим разговором с Алексеем Александровичем.
Я сжимаю руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы немного отрезвить себя. Нет, я должна сдержаться, видь именно от этого наглого, самоуверенного полицейского зависит, будет ли раскрыто преступление.
Мужчина же, не зная о моих мыслях, как ни в чём не бывало, спокойно делает глоток ароматного кофе, не испытывая при этом никаких угрызений совести.
— Тогда какого… Почему вы сразу не окликнули меня, поняв, что я ошиблась?
— Вы так чудесно общались с Лёшей. Не хотел портить момент.
Момент? Да я чуть не растерзала бедного толстяка!
Григорий Егорович обескураживающее разводит руками и начинает громко хохотать. От этого смеха у меня внутри нарастает волна гнева, и я надуваю щёки, раздуваясь, как рыба Фугу.
— Осторожнее, а то лопните. Я не думаю, что уборщицам данного отделения понравится отмывать стены от ваших разлетевшихся внутренностей.
Грубый, чёрный юмор немного усмиряет мой пыл, и я выдыхаю. Чёрт с ним. Для меня сейчас главное — дать показания, оставить вещи в палате Кожевникова и исчезнуть. А там, если нам суждено быть вместе, Антон Михайлович меня разыщет, и мы сможем спокойно всё обсудить.
