у Глеба в Москве есть полноценная личная жизнь. Ну, не могло быть по-другому! Это противоречило бы всем законам природы, в конце концов! Вот никаким образом соприкасаться с его личной жизнью я не хотела. Хотела переехать, и начать жить дальше.
— Глеб сказал, что снял тебе квартиру, — серьёзным тоном заметил Эдуард Павлович, когда мы с Нютой появились в его доме с очередным визитом. Я старалась быть самостоятельной и передвигаться по городу без помощи и надзора Глеба. Тот настаивал на машине с водителем, а я была вполне довольна сервисом такси. Его дедушка к правнучке привязался, наблюдал за играми Нюты в его доме с откровенным умилением, и поэтому я старалась не лишать пожилого человека общества единственной правнучки. Эдуард Павлович просил хотя бы раз в неделю привозить Нюту к нему, и я его пожелание выполняла, даже тогда продолжала выполнять, когда устроила дочку в частный сад. В один из выходных дней мы обязательно приезжали в гости к дедушке.
— Значит, бросила внука моего? Переехала?
Тон Эдуарда Павловича хоть и звучал достаточно серьёзно, но я знала, что в нём куда больше сарказма, чем настоящих претензий. Поэтому и ответить ему постаралась легким тоном.
— Я его не бросала. Наоборот, освободила, чтобы Глеб продолжал жить привычной ему жизнью.
Эдуард Павлович неуважительно крякнул.
— Какая может быть у молодого, одинокого мужика жизнь? К чему бы так хотелось вернуться.
Я невинно хлопнула глазками.
— Глеб не одинок. Поэтому я и решила, что мы с Нютой не должны ему мешать. — В ответ на своё заявление получила любопытствующий взгляд проницательных серых глаз, немного подернутых поволокой солидного возраста, но участвовать ни в каких играх и интригах мне не хотелось, и поэтому я принялась рассказывать о нашем с Нютой новом жилище. — Я очень довольна квартирой, она небольшая, но очень светлая и приятная. Глебу понравилась другая, в соседнем от него доме, но я не думаю, что нам с Нютой необходимо сто квадратных метров на двоих. А квартира, которую выбрала я, хоть и находится подальше от центра, зато район спокойный, рядом парк и большое озеро. Кстати, у нас из окон озеро видно. И рядом с домом большая детская площадка.
Эдуард Павлович слушал меня, кивал, после того, как я замолчала, он тоже помолчал, а потом вдруг сказал:
— Ты бы хоть попыталась, Наталья.
Я в непонимании приподняла брови. Поинтересовалась:
— Вы о чем?
— О Глебе. У вас ребенок. Женился бы. С него бы не убыло. И с тебя тоже, кстати. Девка ты хорошая, не нахрапистая, не жадная…
— Эдуард Павлович. — Я, конечно, ожидала подобных разговоров после бесконечных намеков, но настолько в лоб… Я растерялась от напора. — Я ребенка рожала не в попытке Глеба захомутать. У меня этого в планах нет. Да и я не дура…
— Так я и не говорю, что дура. Наоборот… похвалил.
— Я поняла. Спасибо. Я о том, что я не собираюсь кидаться вашему внуку на шею с криком: «Вот твоя дочь, женись на мне». Мы с Глебом взрослые люди и прекрасно понимаем, что Нюта — это случайность, а у каждого из нас своя жизнь. — Я вздохнула. — Если на то пошло, мы с ним даже знакомы не слишком хорошо.
— Скажу тебе по своему опыту, а он у меня не маленький: чем меньше знакомы, тем лучше. Я дважды разводился из-за того, что слишком обо мне жена много знала.
Я засмеялась. И сказала:
— И, вообще, я ещё замужем. Фактически. Развод только через месяц.
— Не заговаривай мне зубы, Наташка.
Я продолжала улыбаться.
— Не буду.
Медленно, день за днем, шаг за шагом, но я привыкала к своей новой жизни. Конечно, адаптироваться в Москве одной, с ребенком, без поддержки, моральной и финансовой, было бы не просто трудно, а, наверное, практически невозможно. Город огромных возможностей, который поглощает тебя целиком. Все твои мысли, чувства, стремления. Чтобы перебраться в столицу из провинции, устроиться здесь, выжить в одиночку, нужно иметь огромное стремление и желание. Честно, у меня его не было. Даже если когда-то и было, то я просто не представляла, что это такое. Я привыкала долго и мучительно, и то, только потому не сдалась, что никаких материальных проблем, которые могут свести тебя с ума, так и не узнала. Глеб лично и очень дотошно следил за тем, чтобы у его дочери было все необходимое. И первые пару недель все еще обижался на то, что я забрала дочку из его дома, где он мог видеть Нюту в любой момент, когда возвращался домой, даже если Нюта к этому моменту уже благополучно спала. Он все равно подходил к её кроватке, чтобы на неё посмотреть. А я, так уж получалось, ждала его с ужином. Но я не хотела оставаться в его доме на правах няни его ребенка или домработницы.
Отныне мне было известно, что в его жизни есть красавица Марина (может не такая уж и красавица, но я посматривала на девушку с толикой зависти, к её умению себя держать и подать). Я слышала её звонки ему, пусть и короткие, но разговоры по телефону, я не хотела думать, во сколько Глеб вернется с работы, где он задерживается. Я хотела жить свою жизнь. И Глеб мою просьбу исполнил. У меня появилось отдельное жилье, я отвоевала право жить хотя бы в двадцати минутах езды от дома Глеба. Нюта начала ходить в частный сад неподалеку, я обустраивала наш с ней быт, получила от родителей посылку с какими-то личными вещами, которые им привез Андрей, за ненадобностью, а родители переправили их мне. И я так радовалась этим вещам, таким родным и знакомым! Любимому пледу, домашнему халату, паре мягких кукол Нюты, которые всегда сидели у её кроватки. Целая коробка каких-то безделиц, но я все их с любовью перебирала и расставляла по новым местам. А когда все встало на свои места, Нюта без проблем начала ходить в сад, я поняла, что мне совершенно нечем заняться.
— Хочу устроиться на работу, — сказала я Глебу.
Он приезжал несколько раз в неделю, по вечерам, по обыкновению мы ужинали вместе, потому что Глеб приезжал после работы, и изображать светский визит было затруднительно. Он был голоден, порой уставший, и
