книжных цитат и, еще не разъединившись с Тоней, начинает собирать вещи.
План в голове уже сложился: вызвать такси, заставить таксиста поехать по платной трассе в обход пробок, воспользоваться-таки ВИП-карточкой, которую ей дал Всеволод Алексеевич, и пройти через бизнес-зал, где нет очередей. Ну и билет купить прямо сейчас, пока будет ехать в такси. Ничего сложного. «Вижу цель – не вижу препятствий». Еще одна ее любимая цитата.
* * *
До Прибрежного она добирается глубокой ночью. Все идет по плану до самого последнего момента. Из местного аэропорта ни один таксист не хочет ехать в Прибрежный в такой час. Хваленый агрегатор в телефоне отзывается глухим молчанием, хотя Сашка выбирала уже и «комфорт», и даже «бизнес». Автобусы до Прибрежного начнут ходить только утром. Сашка снова идет к стоянке такси с твердым намерением поругаться. Предложить двойной тариф, в конце концов. И вдруг замечает раздолбанные «Жигули» со знакомым номером. Дядя Коля! Сосед тоже рад ее видеть. Он встречал московский рейс, надеясь подзаработать, но слегка опоздал – колымага опять заглохла на светофоре и не хотела заводиться. А когда приехал, всех клиентов уже местные водилы разобрали. Сашка с облегчением садится к нему в машину. Правда, быстро ехать колымага, которой лет больше, чем Сашке, не может, и к дому они подъезжают гораздо позже, чем Сашка рассчитывала.
Она сразу замечает, что в его окне горит свет. И в Тонином тоже. Вообще никто не спит? Что у них там случилось? Сашка открывает своим ключом и сразу идет к нему, даже не сняв куртку, не переобувшись. Застает обоих сидящими на кровати. У Всеволода Алексеевича в руках ингалятор. Опытный Сашкин взгляд сразу отмечает носогубный цианоз и характерную, слишком прямую позу.
– Да что у вас тут, все беды сразу? Сколько раз брызгали? Что еще делали? Всеволод Алексеевич? Ну что такое? Тонь, ты почему не позвонила?
У Тони вид перепуганный, она сейчас бледнее Туманова.
– А смысл звонить, если ты в пути уже? Он сказал, что сам разберется.
– Сказал?
Всеволод Алексеевич свистит и хрипит, как забытый на плите чайник.
– Что еще пили, кололи, брызгали?
– Пока больше ничего, он баллончиком прыснул, пять минут назад. Оно вот только началось!
– Я поняла. Иди отдыхай. И выпей чего-нибудь успокоительного, у меня там корвалольчик в шкафу есть. Мы тут сами разберемся.
Быстро помыть руки, а дальше по отработанной схеме. Один укол, второй, предложить питье, благо Тоня следила, его термокружка полная и теплая, успокоить. Впрочем, он вполне спокоен. Покорно ждет, пока Сашка сделает все, что требуется, и астма отступит. Сашка, убедившись, что у него с лица уходит синий оттенок, тоже успокаивается. Приносит свой чемодан, брошенный в прихожей, начинает разбирать. Он заинтересованно следит, но пока молчит.
– Гостинец вам привезла, Всеволод Алексеевич. От благодарных поклонников.
Удивленный взгляд.
– Держите!
Сашка выдает ему тапочки с помпонами. Всеволод Алексеевич ухмыляется.
– Спасибо… что… не белые.
– Белые рановато.
Рассказывает ему про бабку-продавщицу. И про то, как ее быстро выписали в паспортном столе. И про маму тоже рассказывает, не сдержавшись. Про конструктор этот гребаный. Слушает внимательно, на рассказе про конструктор удивленно поднимает брови.
– Конструктор? Игрушка?
Приходится объяснять, что такое «Лего», даже фотографии в телефоне показывать, усевшись рядом. На самом деле Сашка полностью контролирует ситуацию, знает, что сейчас его лучше всего отвлечь разговорами, пока лекарства действуют. Чтобы он сам не заметил, что начал нормально дышать.
– Вот такие пироги, Всеволод Алексеевич. С котятами. Теперь я официально бомж.
– Мы… исправим.
– Я вас умоляю. Просто как-то… грустненько, что так все закончилось. Ожидаемо, но грустненько. Так, ложитесь-ка вы в постель, а? Бледный как поганка. Вы вообще спали эти дни?
– Страшный, да? Я хотел… причесаться… переодеться. А оно видишь… как…
– Тьфу, да причем тут это? Вы самый красивый. Только замученный! Ложитесь! Да ложитесь, вы же уже нормально дышите.
– А ты?
– И я. Через душ, если позволите.
– Не позволю. Иди сюда. На меня ругаешься, а сама выглядишь, будто на тебе пахали.
– Вы же знаете, как я люблю вашу ненаглядную Белокаменную.
Сашка гасит верхний свет и заползает на свое место между ним и стеной. Сил у нее не осталось совсем, и она понимает, что проспала бы до обеда. Но не проспит, конечно. Сокровище надо кормить и лечить по часам. И тем не менее она чувствует себя абсолютно счастливой: она дома, рядом Всеволод Алексеевич, что еще надо?
По крыше начинает стучать дождь, убаюкивая. Сашка уже почти спит, когда он вдруг произносит:
– Завтра поедем в магазин и купим тебе конструктор.
В полусне она ничего не соображает.
– Что? Какой конструктор? Спи уже, Севушка.
И переворачивается на другой бок, заворачиваясь в одеяло.
– Назвала-таки, – удовлетворенно хмыкает он.
31 декабря. День, когда всем, даже взрослым, хочется зимней сказки: чтобы снег шел крупными хлопьями, ложился на землю и было тихо-тихо. Пока в полночь тишина не взорвется салютами и боем курантов.
Но в Прибрежном на Новый год традиционно идет дождь. Сосед дядя Коля нарядил пальму: опутал ее гирляндами и доволен. Местный вариант. Хорошо хоть додумался в розетку не включать, пока льет как из ведра. Всеволод Алексеевич нарядил елку, самую настоящую, живую, растущую во дворе. Неделю назад нарядил. И теперь с половины шариков слезла краска – ее просто смыло дождем. И почти все игрушки наполнились дождевой водой, так что ветки склоняются под их тяжестью. Всеволод Алексеевич уже дважды вытряхивал воду, но она набирается снова. Еще бы, такой ливень.
Праздничный стол они делать не стали. Сашка просто настрогала бутербродов с икрой и поставила блюдо в гостиной. Всеволод Алексеевич открыл шампанское. И достаточно, есть у них дела поважнее. В камине разведен огонь, дрова потрескивают, в телевизоре бывшие коллеги Туманова зайчиками и леопардами скачут под патриотичную песню о том, как мы ждём в России олимпиаду. Очень ждём, конечно, изнемогаем. Но такая повестка наступающего года, теперь про эту олимпиаду до самого марта будут трещать. Ладно, плевать. Сашка и Всеволод Алексеевич склонились над журнальным столиком. У Всеволода Алексеевича очки на носу, Сашка, глядя на него, подумывает, что и ей пора зрение проверить и тоже очками обзавестись. Слишком уж мелкие детальки. Сколько их тут? Штук семьсот, не меньше. А по коробке казалось, что легкотня, делать нечего. Ага, уже два часа собирают, и даже каркас пока не готов. У Всеволода Алексеевича быстрее получается, у него с пространственным мышлением все в порядке. А Сашке удалось только пряничную семью собрать.
