украденным печеньем.
— Я знаю, что ты делаешь. Но это не сработает, — прошептал я ей на ухо, ощущая ее беспомощную досаду. — Твои родители выложили кучу денег, чтобы ты оказалась здесь. Смирись, ты застряла здесь со мной на год.
— Лучший способ меня мотивировать — не лезть в мои дела! — она повернулась ко мне лицом и говорила, выдыхая мне в губы. — Избавьте нас обоих от неприятностей и отправьте меня домой!
Ее губы были слишком близко. Я чувствовал вкус сахара, восхитительного греха, ожидавшего по ту сторону этого сладкого, податливого рта.
Наши взгляды встретились, и в этой непозволительной близости я почувствовал, как мои зубы впиваются в выпуклость ее губ. Я успел попробовать вкус ее кровь, когда услышал ее хныканье, увидел ее прекрасную боль и отшатнулся. Что я, черт возьми, делаю?
Шаги вырвали меня из задумчивости.
Когда Ева приблизилась к нам, я выпрямился, а Екатерина задержала дыхание.
— Ева, — я старался говорить ровно и спокойно. — Объясните Екатерине, почему мы иногда пропускаем трапезы.
— Физический голод усиливает наше внимание и очищает организм. Едят только те, у кого есть противопоказания.
— Спасибо. Ты можешь идти. Скажи Ивану Моисеевичу, чтобы отправлялся на прогулку. Екатерина догонит вас через пару минут.
— Хорошо, — она попятилась к лестнице, одарив меня застенчивой улыбкой. — Очень приятно снова видеть вас, господин Шереметьев. Я с нетерпением жду вашего урока по углубленному познанию в этом году…
— Ева, прогулка началась две минуты назад.
— Точно. Уже бегу! — она развернулась и бросилась вниз по лестнице.
Екатерина прислонилась к дверному косяку своей комнаты и скользнула пальцами по пуговицам между грудей.
— Что вы собираетесь еще со мной делать?
— Это будет позже. И будет очень неприятно, но постарайся не беспокоиться об этом.
— Что вы имеете в виду?
Ее пальцы задрожали, и она опустила руку.
Мой взгляд проследил за движением пальцев. Зацепился за четко выступившие соски под рубашкой. Девчонка не соизволила даже надеть нижнее белье под форму!
По спине невольно пробежались мурашки.
Она тут же выпрямилась, медленно опустила руки, вздёрнула подбородок и расправила плечи. И чуть не зашипела от злости, словно понимая мой взгляд.
Ее грудь туго обтянуло рубашкой, показывая дерзкие маленькие вишенки, нежные и сочные. Вот бы сжать между пальцами, вырвать стон...
Я оторвал взгляд от девчонки и уставился на свою руку. Мои пальцы, терлись друг о дружку, указательный о большой. В желании того, чего у меня не было. Как наркоман в ломке, ей богу.
Я осторожно спрятал руку в карман. Мое дыхание оставалось ровным. Мышцы на лице даже не дрогнули. Но под ровным фасадом мои демоны бушевали в огненной печи. Они хотели страха и боли, синяков и укусов, удушья и жалобных криков. Да, и еще криков от оргазма. И просьб не останавливаться. И еще ударов, ударов… Я жаждал грубого, дикого, безжалостного траха.
Возможно, Снежина что-то почувствовала.
В воздухе разнесся запах страха. Ее дыхание прервалось, а красивое фейское личико побледнело, глаза опустились.
Но она была сильной. Она смогла бы это вынести.
О, она бы так прекрасно это восприняла! То, что я и мои демоны могут ей предложить. Ей бы понравилось.
Черт! По лбу скатилась капля пота. Моя маска явно дала трещину.
Пора уходить. Она шагнула ко мне, поднимая свой взгляд и протягивая руку. Глубокие голубые глаза в окружении длинных ресниц. Все выше и выше…
Но я захлопнул мысленную дверь прежде, чем Снежина увидела мое истинное лицо.
Отвечать на ее вопрос я не собирался.
Лучше всего сказываются отсроченные наказания. Ожидание, незнание отличное наказание само по себе. Но это было далеко от того, что она заслуживает.
Взгляд в ее комнату подтвердил, что в шкафу все еще висит запасная и неповрежденная формы.
— У тебя есть шестьдесят секунд, чтобы соблюсти дресс-код и встретить меня на входе в подобающем виде.
Я зашагал к выходу.
— Может по пути есть эшафот для смертников? — бросила она мне в спину. — Могу же я воспользоваться выбором, как поскорее убиться здесь от ваших гребанных правил?
— Пятьдесят секунд, — четко ответил я и повернул н алестницу, ведущую вниз. Там, в сумрачном всегда промозглом холле прислонился к стене, ища прохлады от камня.
Пока я ждал там, мои мысли пытались вернуться в опасное направление. Пятьдесят секунд были слишком долгими, чтобы стоять без дела, пока тело снова загорелось приливом горячей похоти.
Моя реакция на Снежину не имела смысла. В маленькой феечке не было ничего даже отдаленно привлекательного.
Ложь пронзила сердце. Я врал сам себе. Катя Снежина был невероятно красива со всех сторон, непредсказуема на каждом шагу, и у нее был рот, который не сдавался. Она бросила мне вызов, шокировала меня и вывела из равновесия. Даже если бы она была еще ребенком, а она совсем не ребенок.
Ей восемнадцать. Возраст согласия. Технически Снежина взрослая.
Это означало, что у Светланы, ее матери, уже не было опекунских прав на решение дочери. Екатерина могла покинуть мою Академию, трахнуть каждого мужчину этом районе, и ее мать ничем не могла бы возразить. Светлана могла только забрать у дочери финансовую поддержку и крышу над головой.
Возможно, ее мать не отреклась бы от Екатерины, если бы я прогнал ее из академии. И все же Катя сильно рисковала, пытаясь выяснить это.
Я не хотел играть на ее стороне. Она моя студентка, и моя работа заключалась в том, чтобы обучать и дисциплинировать ее. Все остальное стало бы злоупотреблением властью.
Услышав ее тихие шаги, я понял, что забыл посмотреть на часы. Прошло шестьдесят секунд? Пять минут?
Мы в любом случае уже опоздали. В этот момент единственной целью прогулки было преподать ей урок.
Она не может обойти правила. Не может заставить меня следовать своим. Устанавливать правила у меня получается намного лучше, чем у нее.
Когда Снежина подошла к лестнице, я осмотрел ее форму. Рубашка заправлена, пуговицы застегнуты от горла до пояса. Носки до колен туго натянуты, а лоферы подходящего фасона и цвета. Зимой студенты носили школьные кардиганы, но сегодня в этом не было необходимости.
— Встань на колени, — я обошел ее по кругу, отметив напряжение в плечах.
Снежина как всегда хотела возразить, но неожиданно выполнила приказ и опустилась на колени.
— Юбка при этом должна касается пола, — я щелкнул пальцем. — Теперь
