Пять с половиной лет спустя…
— С днём рождения тебя. С днем рождения тебя!
Эмма хлопнула в ладоши, ерзая на стуле, чтобы задуть свечи.
— Хватит петь! Сейчас же. Я хочу задуть!
Сжимая руки на ее крошечных плечах, я удерживал ее извивающуюся фигуру на месте.
— Такая нетерпеливая.
Страница 7
Нила улыбнулась, запечатлев счастливый момент на камеру. Ту самую камеру, которую Текс купил нам на годовщину нашей свадьбы в прошлом году. В то время я был благодарен, но не слишком взволнован.
В моем мире фотографии и видео были напоминанием о плохих вещах. Я бы предпочел не заносить в каталог такие воспоминания. Однако это было до того, как я просмотрел стопку снимков, сделанных Нилой, на которых я однажды днем, ничего не подозревая, играл с Кесом и фоксхаундами.
Я замер. Так, что мужчина, которого она засняла, был совершенно незнакомым. Я видел не парня в зеркале, который пялился на меня каждый день, когда я брился. Я смотрел на человека, который знал свое место, любил свое место и был счастлив. По-настоящему счастлив.
Мое сердце загорелось, когда моя жена снимала портреты пятого дня рождения Эммы. Эта камера — нечто такое маленькое и простое — стала такой драгоценной, запечатлевая невосполнимые воспоминания, окрашивая моменты драгоценного времени.
В свободное время — не то чтобы у меня было много времени между управлением империей Хоуков и воспитанием двух требовательных детей — я баловался съёмкой. Я превратил одну из многочисленных гостиных в Холле в темную комнату. Я предпочитал старомодный способ. Я должен был прикоснуться к лицам своих детей, первым увидеть потрясающие улыбающиеся губы моей жены, когда химикаты превращали ничего в черно-белое и цветное.
Почти так же, как она вернула меня к жизни своей любовью, освободив меня из моей добровольной тюрьмы и даровав волшебный пигмент моему миру.
Кестрел схватился за край стола, драматически запрокинув голову назад, исполняя праздничную песню.
— С днем рождения, вонючка. С днем рождения тебя!
Я закатил глаза, когда Нила стукнула его по голове.
— Не называй так свою сестру.
Кес потёр свои взъерошенные волосы.
— Что?
— Я не… — Эмма высунула язык.
— Ты пахнешь. Ты воняешь, как, как, как… еж.
Нила прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
Я не мог остановиться. Мои глаза встретились с глазами Жасмин, и она разразилась хихиканьем.
— Ежик? Что за черт?
Моя сестра посмотрела на мою жену.
— Где ты позволяла им играть? Я понятия не имела, что у ежей вообще есть запах?
Вон наклонился, возвращаясь с кухни, где он стащил немного прошлогоднего варева. Эта смесь была не из чертополоха и бузины, как на дне рождения моего отца много лет назад, а из лаванды и жимолости. Ликер был крепким, но я сомневался, что у меня когда-нибудь вырастет вкус, которого я бы жаждал. Я предпочитал дорогой запас коньяка, который у нас был в погребе. Не то чтобы я нуждался в алкоголе, чтобы быть счастливым.
Благодаря Ниле и моим детям я жил в состоянии блаженства. Даже когда Кестрел и Эмма были капризными и переполненными детскими эмоциями, я все еще купался в их любви. Я научился позволять своему состоянию полностью контролировать меня, потому что мне нечего было бояться, впитывая чувства моей любимой семьи.
Нила отложила камеру и подошла, чтобы встать рядом со мной. Ее рука опустилась на пушистые черные волосы дочери. Ее лицо наклонилось к моему, и мы обменялись коротким поцелуем. Ее глаза посылали безмолвное послание. Я буду твоей в тот момент, когда это будет уместно.
Мой взгляд затуманился. Ты будешь моей, независимо от того, подходящее время или нет. В ту минуту, когда этот торт будет разрезан, ты будешь моей.
Она втянула в себя воздух.
Заставив себя отвести взгляд и оставаться привязанной к комнате, полной людей, я улыбнулся семье и друзьям, празднующим день рождения Эммы. Это истощило меня — так много людей в одном пространстве одновременно, — но послеобеденные средневековые игры с рыцарскими поединками, переодеваниями, надувными замками и даже разыгранным боем на мечах стоили эмоционального напряжения. Весь день у нас была детская мечта на лужайке перед домом с водяными пистолетами и детским зоопарком — сочетание очарования старого света с современной простотой.
Эмма и Кестрел раскрыли все секреты, которые я для них открыл, и моя грудь согрелась от гордости при мысли, что я дал им больше, чем просто веселый день детства — я подарил им счастливое детство, и это было неизмеримо бесценно.
Голоса слились вместе, напевая заключительную строчку песни.
— С днем рождения тебя!
Крепкие люди из "Черных бриллиантов" — те, кого проверил, поручился и которыми командовал Флоу, — все хлопали и аплодировали. Ви подпрыгивал и кричал "ура", размахивая руками и украдкой хихикая от Эммы, в то время как Текс пододвинул торт с пятью свечами ближе к моей дочери.
Пяти лет.
Бл*ть, время летит быстро.
Мое сердце сжалось, как это всегда случалось в такие важные моменты. И при мелких поводах тоже. Каждый момент, когда я останавливался и находил время, чтобы удивиться, как мне так чертовски повезло. В те же секунды я часто думал о Кесе. Я вспоминал своего брата, я скучал по нашей дружбе, и мне очень хотелось поделиться тем, что мне дали.
Чувство вины за его смерть все еще сжимало мое сердце. Он не должен был умирать. Если кто-то и заслуживал того, чтобы выжить во время массовой чистки зла в моей семье, так это он. Нила знала, что я чувствовал, как я боролся за то, чтобы заслужить то, что я жил, а он нет.
Она помогла мне принять это. И время помогло успокоить.
Кес, возможно, и не был с нами физически, но иногда, бродя по Холлу, я ощущал его спокойный юмор. Мне нравилось верить, что часть его осталась с нами, наблюдая за нами, пока не пришло наше время присоединиться к нему.
— Загадай желание.
Нила наклонилась, удерживая волосы Эммы, чтобы она не опалила их, когда она подпрыгнула на стуле и надула свои крошечные щечки. Маленькая чертовка положила руки на стол, собираясь уткнуться лицом в бледно-розовую глазурь торта в виде замка.
— Подожди. — Нила покачала головой. — Прежде чем дунуть, ты должна загадать желание.
Мои уши навострились. Я хотел знать, чего желает моя дочь, чтобы я мог воплотить это в жизнь. Все мое существование состояло в том, чтобы убедиться, что каждое желание материализуется. В разумных пределах, конечно. Я бы не стал воспитывать избалованного ребенка.
Эмма надулась, ее глаза были прикованы к торту.
— Я уже загадала одно. — Она подпрыгивала в своей розовой пачке с оборками. — Пожалуйста, можно мне подуть? Я хочу подуть. Я загадала желание. Это займет целую вечность. Я хочу торт!
Кес рассмеялся.
— Она сумасшедшая.
Я ущипнул его за руку.
— Не называй свою сестру сумасшедшей.
Он игриво хлопнул меня по руке.
— Неважно. Ты сумасшедший. Мама сумасшедшая. Мы все сумасшедшие.
Ну, я действительно не мог спорить с его логикой.
— Маааааам! — Эмма взвизгнула. — Дай мне задуть!
Нила рассмеялась, отпуская ее.
— Давай, но убедись, что ты задула все пять сразу. Иначе твое желание не сбудется.
Эмма замерла, впитывая эту жизненно важную информацию. Она уставилась на торт так, словно предпочла бы вести войну с глазурью, чем есть ее.
Она такая чертовски свирепая.
Я улыбнулся.
Она пошла в свою мать.
Черные глаза Нилы встретились с моими. Она прошептала себе под нос:
— Как ты думаешь, она хотела принца, пони или одну из тех глупых летающих фей, которых она видела на прошлой неделе в магазине?
Я обхватил ее руками за талию, притягивая спиной к себе. Я поцеловал нежную кожу ее шеи над бриллиантовым ожерельем.
— Мне все равно. Я позабочусь, чтобы у нее было всё.
Ее сердце глухо билось рядом с моим.
