— Даже принц?
Я попятился назад.
— Черт возьми, нет. Насколько я понимаю, она следующая Рапунцель. В Хоуксбридже полно башен, в которых ее можно держать.
Нила хихикнула.
— Удачи тебе с этим. Она просто вскарабкается и убежит.
— Убежит? — Я уткнулся носом в заднюю часть ее уха. Два слова никогда не переставали выводить меня из себя. Беги и целуйся. ‘Беги", потому что это напомнило мне о том, что Нила была достаточно храбра, чтобы попытаться сбежать, и "поцелуй", потому что это был момент, когда она сломала меня и сделала своим.
Эмма унаследовала храбрость своей матери и превзошла даже своего брата в акробатике лазания по деревьям. Я не знал, откуда у нее этот навык, но ей нравилось быть на верхушках деревьев больше, чем на земле.
Внезапное воспоминание о Ниле, прячущейся голой на деревьях, заполнило мой разум. Кровь текла по моему телу, набухая в моем члене. Я слегка прижался бедрами к ее заднице.
— Кстати, о деревьях и беге…
Она напряглась, а затем растаяла. Она завела руку за спину, чтобы обвиться вокруг моей шеи.
— Если ты принесешь клетчатое одеяло, я обязательно дам тебе то, что дала тебе тогда.
Поцеловав ее в щеку, я выдохнул:
— Понял.
Понизив голос еще больше, я прошептал:
— Тебе действительно нужно перестать употреблять эти слова. Это крайне неуместно, что я так суров на вечеринке по случаю дня рождения моей дочери.
Нила повернулась в моих руках, прижимаясь своими губами к моим. Она еле слышно прошептала.
— Тебе действительно нужно перестать заставлять меня любить тебя так чертовски сильно. — Ее глаза встретились с моими. — Ты чувствуешь это? Насколько я переполнена? Как я не знаю, как сдержать это сегодня вечером? Я просто… ты мне нужен.
Остальная часть комнаты исчезла — мир всегда исчезал, когда Нила прикасалась ко мне.
— Да. Я чувствую это.
Она склонила голову набок.
— На что это похоже?
Я взглянул на Эмму, которая все еще не решила, как задуть все свечи сразу.
— Это похоже на погружение в горячие источники под Холлом. Тепло и удовлетворение окутывают меня с легким оттенком боли от того, что мне слишком жарко. Но, в отличие от горячих источников, я не испытываю дискомфорта от осознания того, что мне придется снова забираться в холод и оставлять тепло позади. Ты постоянно даешь мне это.
Нила поцеловала меня в щеку.
— Тебе больше никогда не будет холодно.
Двойной смысл ее слов — что я никогда больше не буду нелюбим — пульсировал.
Прочистив горло, я оттолкнул ее и снова привлек внимание к комнате.
— Продолжай говорить такие вещи, и мы не увидим остальную часть вечеринки.
Нила наполовину рассмеялась, наполовину нахмурилась.
— Я разрываюсь между тем, чего я хочу больше.
Повернувшись, она посмотрела на стол и Эмму.
Кес закатил глаза, не отводя взгляда от сестры, нетерпеливо ожидающий десерта.
— Давай уже.
Эмма ухмыльнулась, надув свои маленькие щечки. Ее легкие расширились, и она сумела заставить пламя превратиться во вьющиеся спирали дыма.
Зал взорвался аплодисментами и радостными возгласами.
Эмма визжала и танцевала на своем стуле.
Нила схватила Эммы за балетную пачку, на всякий случай, если она упадет.
— Хорошая девочка. Я не сомневаюсь, что все твои желания сбудутся.
Кес стоял рядом, у него текли слюнки. Ему было все равно, что слюна его сестры просто оказалась на торте, когда она попыталась дунуть. Все, чего он хотел, — это сладости. Малыш взлетал, как чертов воздушный змей, всякий раз, когда у него были сладости. В этом отношении он не напоминал мне своего тезку. Мой брат никогда по-настоящему не позволял себе расслабиться — никогда не был сумасшедшим или глупым подростком.
В то время я думал, что это был только он, но теперь я думаю, что он сделал это для меня. Если бы он позволил себе увлечься, у меня не было бы другого выбора, кроме как тоже увлечься.
Отпустив Нилу, я сунул руку в задний карман и сжал спрятанную коробочку. Нила видела этот подарок, но Эмма — нет. Это был последний подарок, но самый ценный.
Весь день Эмма с благодарностью принимала подарки. Мне нравилось, что она искренне ценила все — от носков и шербета до новых качелей и пони. Ее юные эмоции наполнили мое сердце до краев, и странным образом я смог пережить свое детство через нее, заменив несчастливые времена прекрасными.
— Вниз. Вниз. Я хочу спуститься. — Эмма указала на пол.
Нила спокойно подняла Эмму со стула и поставила на пол.
— Никуда не уходи. Я думаю, у папы есть для тебя подарок, пока я буду резать торт.
Черные глаза Нилы встретились с моими. Мы были вместе так мало лет, но мне казалось, что она была моей целую вечность. Мне никогда не надоест просыпаться с ней в своей постели, или делить с ней завтрак рядом, или помогать ей шить поздно ночью, даже если ее иглы вытягивали из меня больше крови, чем мне хотелось.
Я люблю тебя.
Она просияла. Я знаю.
Оторвав свой пристальный взгляд от ее, я опустился на корточки и жестом пригласил Эмму подойти ближе. Это было нереально — защищать и растить детей, названных в честь двух людей, которые значили для нас весь мир; двух людей, погибших в войне между нашими домами. Кестрел перенял некоторые причуды моего брата, но не все, и Эмма души не чаяла в Тексе, что заставило меня задуматься, не переняла ли она немного от моего состояния.
Невозможно было избежать лавины любви и скрытого отчаяния Текса из-за того, что его жены не было рядом, чтобы увидеть, как растут ее внуки. Эмма держала его за руку и тихо сидела у него на коленях, заглаживая его боль тихой нежностью.
Взяв дочь за руку, я посмотрел в дальний угол комнаты. Моя невестка Жаклин держалась на заднем плане. Она приехала на несколько дней, чтобы отпраздновать день рождения Эммы, но не могла избавиться от настороженности, которую вызывал в ней Холл. Хоуксбридж не был добр к Уивер, и она не так легко приняла свое происхождение.
Нила и Вон изо всех сил старались принять Жаклин в свою среду, но она была воспитана по-другому. Она была единственным ребенком в заносчивой семье. Она не знала, как вести себя на больших собраниях, и в этом отношении я мог ее понять.
У нас были более счастливые времена, когда мы навещали ее в Корнуолле, где Джеки жила со своим мужем. Там, на ее собственной территории, ее эмоции были спокойными и уверенными, в то время как она щедро одаривала своих маленьких племянницу и племянника любовью.
Она была хорошей тетей. Ее колючие черные волосы ничем не могли отличаться от реки черного дерева Нилы. Однако у нее были те же глаза, та же фигура, та же плавная грация.
Нила и Вон выросли, веря, что они близнецы; узнав, что они тройняшки, пришлось немного привыкнуть. Однако лежащие в основе история и тайна пока не позволяли образовать сложную связь.
Со временем она сформируется. Нила в конце концов согреет свою сестру и поможет ей развеять угрызения совести из-за того, что ее не было рядом, чтобы помочь. Стыд был сильной вещью, и Жаклин не могла избавиться от сожаления о том, что она была первенцем на несколько минут, но все же не заплатила долг.
Она даже не до конца понимала последствия этого долга. Не хотела слишком глубоко погружаться в историю.
Мое сердце бешено колотилось. Если бы Жаклин не была спрятана, она была бы моей, а не Нила. И конец Долг по наследству мог бы быть совершенно другим, потому что, хотя я терпел Жаклин, я не был связан с ней. Ее эмоции были рассеянными по сравнению с ее сестрой. У нее никогда бы не хватило силы дотянуться до моего льда и вырвать меня из его хватки.
Мои руки чесались снова обнять Нилу. Чтобы поблагодарить ее. Любить ее за то, что она есть.
Так я и сделал. Поднявшись с корточек, я быстро обнял свою жену, прежде чем снова опуститься на корточки перед Эммой.
Нила приняла мое объятие с мягкой улыбкой, как будто она прочитала мои мысли.
От Эммы пахло сырными слойками и булочками с колбасой, приготовленными специально для ее праздничного ужина.
