извращенец, — усмехаюсь. Только бы сбежали. Только бы успели уйти. Ева, Ева, скажи, что ты умная. Скажи, что ты смогла скрыться и спрятаться. – Ну что ты пялишься? Отстегни меня и покажи, что можешь бить не только лежачих!
Давай, давай придурок. Только дай мне шанс и я вырву твой гулящий кадык и заталкаю его тебе в глотку!
Он подкидывает ключи в руке, а я жадно ловлю их. Но только взглядом.
— Ладно, — посматривает черномазый в сторону выхода, откуда не доносится ни звука. Ищут их. Только бы искали и не нашли. – Посмотрим на что ты способен. А то мне прям тебя как бойца ММА преподносят. Задолбали…
Я, может, и не боец, но сейчас в крови такой адреналин, что могу зашибить любого.
Ключи уже подносятся к наручникам, и я буквально чувствую, как сердце закачивает кровь быстрее, а бьется с бешеной скоростью. Давай, давай, один щелчок замка. Мне бы только руку освободить, мне бы только добраться до тебя.
— Попробуй только его отстегнуть! — раздается впереди знакомый голос с ярко выраженным восточным акцентом и внутри все холодеет.
Не просто шавок пригнал, а сам приехал.
Как они нас нашли? Ведь следил только Генрих, я точно знаю.
И черт меня дергает, но когда Ильдар как послушная собачонка собирается подняться, я преодолевая боль в запястьях, дергаюсь вверх. Клацаю зубам на длинном носу ублюдка.
Он воет от боли, а я только сдавливаю челюсть все сильнее, пока рядом с нами не гремит оглушительный звук выстрела.
На подсознательном уровне я не стал бороться с инстинктом самосохранения и отпустил убогого, который держался за нос и выл от боли.
— Рашид! Дай я убью его!
— Заткнись и выйди.
— Но я…
Новый выстрел в миллиметре от башки Ильдара и тот умолкает, а я во все глаза смотрю на Рашида, который занимает почти все пространство комнаты.
В этот момент в мозгах шевелится воспоминание о бойце по кличке мутант. Отец о нем рассказывал, когда-то давно. Почему-то сейчас кажется, что это он. Хоть и изрядно постаревший.
— Свали вон! Ты меня сегодня раздражаешь! Тебя чуть пацан не уделал! — Данила!
— Он подошел со спины!
— Ему восемь! — выплевывает Рашид и почти пинком под зад выбивает Ильдара из крошечной комнаты, в которую тут же входят еще двое.
— Узнаю реслеровский захват. Так делают бойцы, когда сил не остается, но победить хочется.
— Мне не нужны твои нравоучения. Где Ева и Данил? Сбежали поди.
Рашид осматривает комнату тяжелым взглядом, даже заглядывает под половик, а затем снова на меня. И внутри все сжимается. Наверное именно так смотрят маньяки перед тем как порезать на куски.
Он садится на единственный стул, который под ним скрипит, как кровать под толской шлюхой в барделе, где я однажды спас Нику. Сука, если она причастна, я убью ее.
— Я сделал все, чтобы им не удалось сбежать, — Блять! Дергаюсь, царапая руки, почти вою. - Специально приехал, когда только начало светлеть и вошел в дом со своими парнями.
— Где они! Где! Сука! Я удавлю тебя, если ты тронешь…
- Трону, еще как трону эту сладкую девочку...
- Закрой пасть! Не смей вообще говорить о ней, даже думать!
— Ты силы бы не тратил, все равно не вырвешься. А вообще, я хотел тебя убить. Надо сказать, я ведь и сейчас еле сдерживаюсь, чтобы не отрезать твой хуй и не смотреть как ты подыхаешь от потери крови.
— Не надо завидовать…
— Закрой свое хлебало! И внимай сосунок, когда взрослые дяди жизни учат! – заорал он так, что треснуло стекло. – Ты еще жив только потому, что Ева умоляла меня не убивать тебя. На коленях умоляла. Потому что обещала больше не сбегать и не дергаться, когда я захочу ее поиметь.
— Врешь сука…Врешь тварь! Гнида! — она не могла. Не могла рисковать Данилой.
— Мне плевать, веришь ты или нет. Ты живой и будь за это благодарен Еве. Я если честно был уверен, что после того видео, ты видеть ее не захочешь, но ты оказался тупым бараном и не понял, кто она такая на самом деле. Но теперь, — он встает и приближается ко мне, опаляя мерзкой улыбкой. – Тебя вряд ли заинтересует Эвелина, когда ляжет под меня.
— Только тронь ее.
— Можешь не сомневаться. А ты забудешь про нее. И про пацана. Иначе сдохнешь на глазах Эвелины и сына. Медленно, в муках. А еще я перережу всех, кто тебе дорог. А потом взорву здание вашей вшивой конторы и мне, мальчик, не будет за это ничего. Ни-че-го...
Терпи, Харитон, молчи и терпи. Он поплатиться. Он сдохнет.
— Она умоляла не убивать тебя, но про отпустить речи не было. Так что будешь гнить здесь. Посмотрим через сколько твои друзья вспомнят о тебе, — ржет он так, что блевануть хочется. А еще хочется понять.
— Ты можешь поиметь любую! Зачем тебе она?! Сын, который не от тебя! – ору ему в спину, когда он уже поднимается и собирается уйти. Оставить меня здесь.
— А ты так и не задался вопросом, почему дочь богатого предпринимателя сбежала, поменяла фамилию, считалась мертвой…
Блять, блять, блять. Ну что я за тупое гавно?
— Я хотел убить ее выродка, что она носила. И это было моей ошибкой. Она оставила этот шрам – указывает он на свое лицо. – Думала, что я умер. Я слег в кому, а моя семья искала ее, но не нашла. Забила и стала жить дальше. Но каждый помнит Эвелину. Мою.. жену. И не важно, как она изменилась. Не важно, что сын не от меня. Так даже лучше, — облизывается этот ублюдок, подписывая себе смертный приговор.
Синяя борода. Черт. Нет.
— Это было давно... Прошла долбанная куча лет, никто не поверит, что он твой, что она с тобой добровольно!
— Аллах не признает для брака срока давности. Если она стала моей женой, она будет ею, пока не сдохнет. А все ее дети, мои дети.
— Он мой! — дергаюсь изо всех сил.
— По закону. Мой. Да и зачем ему мертвый папа? А ты так или иначе сдохнешь. Или здесь, или попытавшись встретиться со мной еще раз.
* * *
Стоит всем покинуть
