к горлу подступила тошнота. Я часто сглатывала слюну. Егор покачал головой.
— Прохоров, хватит корчить из себя Бога. Тут чистить надо… — влезла Вострова, поджимая губы. Слёзы покатились по щекам, прячась в распущенных волосах.
Нет.
Нет. Нет. Нет.
Почему опять со мной? Почему ещё один выкидыш? Господи, за что? Ты же знаешь, что я сильнее всего хотела ребёнка. Я же только об этом просила. Господи, пожалуйста, умоляю, господи…
— Тссс, Оль не мешай, — буркнул Егор, все медленнее водя датчиком мне по животу. — Когда последние месячные были?
— Три недели назад… примерно… — со всхлипом призналась я.
— Егор, уже два выкидыша были, что ты хочешь увидеть? — психовала Ольга.
— Когда половой акт был? — холодно уточнил Егор, убирая от живота датчик и протирая руки салфеткой.
— Не помню… — в голове все смешалось. Измена, Матвей, беременность… — После месячных точно было. И…
Прохоров кивнул и отвернулся кмедсестре.
— Кровоостанавливающее и обезболивающее. Кладём на сохранение.
Я не верила своим ушам.
— Прохоров, ты здесь не работаешь и не можешь решать кого класть и что делать. Тут выкидыш на лицо! — воспротивилась Ольга, а я застонала, давясь слезами и закрывая живот руками.
Егор потемнел лицом и подхватил под локоть коллегу. Они скрылись за ширмой и до меня доносились лишь обрывки разговора:
— Не вредничай… прекрати… Девчонку…
— Твои выходки…
— Ты на меня злишься или реально думаешь, что не сможем сохранить…
— Как ты мог…
— Оль… признайся, я ошибаюсь или ревнуешь к девчонке…
Медсестра приближалась медленно. Она вынудила меня повернуться боком и спустила ещё ниже штаны, оголяя ягодицы. Мимолётный укол боли и по заднице растеклось лекарство, парализовав ногу.
— Не плачь, не плачь… и не таких выхаживали, — шептала мне женщина — ровесница моей мамы. — Давай я тебе помогу. Давай мы волосы заплетем…
Шепот убаюкивал. Пришла ещё одна женщина уточнила, что со мной делать, а та, которая плела мне косу назвала четыреста третью палату. Гремели инструменты. Мне на руке затянули жгут. Долго не могли вену. А капельница была такой медленной, что я даже не поняла, когда задремала. Проснулась от короткого прикосновения к плечу. Я дёрнулась слишком резко и чуть не сбила систему рукой. Мне не дали шевелиться.
— Тшшш… не буянь, — покрасневшие глаза Егора напротив, и меня охватило чувство стыда. Он сказал, что ехал со смены. А это сутки. — Как тебя зовут?
— Ксюша…
— Хорошо, Ксюш, — Егор сидел на стуле возле кровати и упирался локтями в колени. — Надо документы оформить. И к тебе есть кому приехать?
Я чуть не сказала, что муж приедет, но вовремя прикусила язык. Нет. Тогда Матвей точно запрет меня под замок. Но Алису можно было бы попросить, хотя она в качестве спасения тут же сольёт, пусть мне специально, всю информацию Матвею или одним из родителей.
Я покачала головой.
— Понятно, — вздохнул Егор. — Так, а отец ребёнка?
Я снова покачала головой.
— Если было эко — это долгожданная беременность, — сам себе вслух подумал Егор. А я дернула плечом. — А фамилия у тебя какая? Паспорт есть?
— В телефоне скрины есть.
Егор кивнул и коротко объяснил.
— Кровь остановили. Все будет хорошо. Ближе к обеду начнут приём гормональных препаратов. А потом уже с неделю полежишь. А дальше вставай на учёт и прочее. И не бойся ты сюда приезжать. А то поехала в город…
Было тошно. Я сильно благодарна Егору, что все почти обошлось. От этого даже внизу живота вместо боли поселилось тепло, которое я постоянно и рефлекторно хотела укрыть ладонями. Но нотации лишние.
Во мне смешалась и радость, что маленькая семечка ещё внутри и меня и больше не собирается сбегать, и страх, что все могло произойти иначе, Егор словно миссия пришёл на помощь, и грусть…
… что Матвей никогда об этом не узнает.
Я кивала на все рекомендации Егора, а когда он добавил, что пригонит позже мою машину к больнице и вышел за дверь, я игнорируя вопросительные взгляды соседок по палате, развернулась к стене, запуталась, правда, в системе, потом попыталась уснуть, но вместо этого тихо заплакала.
Счастье какое-то с привкусом грусти давило изнутри. Я запрещала себе расстраиваться, но не получалось. Перед глазами стояла картинка, что я одна приду на первое узи по определению пола, одна буду покупать коляску, кроватку. И скорее всего сборщик мебели ее установит в спальне. Потом я долго и нудно буду складывать вещи в родовую сумку и никто не захочет мне сказать, что я набрала слишком много ползунков и совсем ничего из распашонок.
Я буду просто одна.
Я не скажу Матвею о том, что беременна.
Он этого не заслужил.
В больнице я пролежала пять дней. Большую часть времени я спала и боялась. Просто тряслась от страха, что с ребёнком может что-то случится. Меня пробирал холодный пот, и с каждым часом становились все хуже. А когда паника отступала, накрывала апатия, потому что одиночество давило сильнее всего. Ольга Вострова, которая принимала меня, относилась очень предвзято. Она даже говорила со мной сквозь зубы и толком ничего не объясняла. Максимум, которого я добилась от неё, так это то, что произошло что-то с плодным яйцом. В остальное время меня курировала та самая медсестра, которая заплетала косы. Она приносила мне лекарства и мерила давление. А ещё приговаривала:
— Ты не переживай, и одинокие рожают…
А я не переживала. Мне просто было больно, потому что я оказалась в такой ситуации, что лежу в больнице с непонятным диагнозом, что Матвей носится с той беременной, а не со мной, хотя это наша мечта!
Или моя?
Я так запуталась, что боялась что-то сказать неверное, поэтому Алисе отвечала на сообщения односложно, а от Матвея вообще не принимала вызовы. Писала мама, но наш диалог свёлся к выбору штор, и я была благодарна.
А потом приехал Егор.
— Вот, держи, — он протянул ключи от моей машины, и я благодарно кивнула. — Я пригнал ее сюда. Стоит возле забора.
Я не знала как благодарить Егора и только мялась, стискивая ключи от машины вспотевшими руками.
— Дальше тебе надо встать на учёт в женскую консультацию…
— Да, спасибо…
Какая ещё должна дать благодарность? Что ещё сказать?
— Но в качестве спасибо меня можно подбросить до дома, — подмигнул Егор, и я в недоумении посмотрела на него. — Я просто на твоей машине приехал, а моя дома, а тут такси часами ждать можно.
В конце концов это меньшее, что я могла сделать. Я кивнула и прошла к выходу из
