class="p1">– Клад, а не мужчина! – тихо протянула тетя Нина, так, чтобы не услышал он, но чтобы наверняка услышала я. Произнесла те же самые слова, которые совсем недавно говорила Глафира Кузьминична. И если при разговоре со старушкой я еще сомневалась, что та намеренно расхваливает при мне Сотникова, то теперь это было совершенно очевидно. Интересно, а моя сердобольная соседка в курсе, что этот клад – женат?
– Действительно, клад. Повезет же кому-то, – буркнула я в ответ, приказывая себе успокоиться. Меня не должно касаться, какие развлечения придумывает себе этот богатый красавчик. Хочется ему от скуки поразмять мышцы и произвести впечатление на деревенских соседей – его право. А я своими делами займусь.
Отправилась в дом, оставляя тетю Нину любезничать с трудолюбивым принцем и стараясь не думать о том, что по милости главреда все якобы мои дела в Зипунах со вчерашнего дня прочно связаны с этим мужчиной. Как бы ни хотелось, чтобы было иначе.
Я переоделась и включила ноут, открывая наброски своей статьи, что сделала после разговора с бабой Глашей. Сейчас в этом материале больше не было смысла, но написанное мне нравилось. И главное, здесь не требовалось идти ни на какие компромиссы с совестью.
Начала править текст, надеясь, что смогу отвлечься хоть ненадолго от кипящих в голове мыслей. Какое там! Разве это было возможно, когда через открытое окно мне то и дело попадалась на глаза стройная, подтянутая фигура? Мышцы играли, натягивая ткань рубашки, когда мужчина склонялся за очередным поленом. Потом выпрямлялся – и я, как завороженная, впивалась глазами в мощные плечи, широкую, гибкую спину. И не могла думать больше ни о чем.
А потом он, будто специально стараясь раздразнить меня еще больше, остановился, стирая рукавом пот со лба. И скинул рубашку, отбрасывая ее в сторону.
«Не смотри!» – приказала я себе, пытаясь вернуться к статье. Лучше писать, что угодно, хоть про местных коров и кур. И неважно, что эта моя писанина никогда никому не понадобится. Но зато я не буду любоваться полуголым миллиардером, складывающим дрова у меня во дворе.
Мои испытания на этом не закончились. Я думала, что справилась с искушением, старательно пялясь в ноут и не решаясь поднять голову к окну. Он закончит складывать дрова и уйдет. Должен уйти. Видит же, что я не расположена общаться. Но если Сотников и понял это, то принимать во внимание точно не стал. Минут сорок спустя я услышала стук в дверь и, прежде чем успела отреагировать и заявить, что занята, на пороге оказался предмет моих терзаний. По-прежнему без рубашки.
Я уже видела его раздетым у реки, но тогда не знала еще, какие твердые на ощупь эти литые мышцы на груди. Какими крепкими могут быть его объятья. И не представляла, как сильно может хотеться лизнуть солоноватую от испарины кожу. Зарыться пальцами в повлажневшие пряди волос. Притянуть к себе, утонуть в его тепле, раствориться в пьяных поцелуях. И забыть о всех проблемах.
– Можешь помочь, Оксан? – я ожидала услышать чего угодно, но только не таких слов. В изумлении уставилась на мужчину, только теперь замечая на лице и усталость, и напряженную болезненность. А мгновенье спустя он повернулся, демонстрируя мне длинную кровоточащую царапину на предплечье.
Я охнула, пугаясь до такой степени, что задрожали колени. Кинулась ближе, застывая в шаге от него и не сводя глаз с раны. Никогда не боялась крови, но сейчас впервые в жизни в подобной ситуации испытывала дурноту. Будто это не с ним, а со мной случилось, и по моей коже стекали сейчас тоненькие багряные струйки.
– Эй, ты чего? – он неожиданно улыбнулся. – В обморок падать собралась? Не надо. Честно говоря, я рассчитывал не напугать тебя, а получить первую помощь. Есть перекись?
Я снова перевела взгляд на его плечо, с сомнением покачав головой.
– Не уверена, что здесь хватит одной перекиси.
Влад рассмеялся.
– Я тебя уверяю, выглядит страшнее, чем есть на самом деле. Это просто царапина. Оступился и содрал кожу в поленнице. Даже не болит почти.
– Угу, – совершенно не веря, буркнула я в ответ, направляясь к шкафу, где хранилась моя аптечка. Пусть говорит, что угодно, но эту «просто царапину» надо обработать чем-то более серьезным, чем перекись.
Едкий запах спирта ударил в нос, а мужчина зашипел, когда я прижала к ране смоченный жидкостью тампон. Ссадина действительно оказалась не глубокой, но с неровными краями и достаточно большой, тянущейся почти до самой спины. И я слишком хорошо знала, как щиплет спирт. Подула, сначала осторожно, затем сильнее, надеясь хоть немного облегчить жжение.
– Шрам останется, – прошептала, заканчивая обработку. Теперь через все его предплечье тянулась длинная зеленая полоса: я решила воспользоваться еще и зеленкой, на всякий случай. Благодаря моим манипуляциям кровь остановилась, вот только я сама едва держалась на ногах. И отчаянно моргала, отгоняя непрошенные слезы: было почему-то безумно его жаль. А внутри разлилась такая боль, словно это я поранилась и сейчас истекала кровью.
Влад развернулся, оказываясь лицом ко мне. Коснулся подбородка, заставляя смотреть прямо на него.
– Шрамы украшают мужчин, разве нет?
Моя и без того маленькая комнатка внезапно показалась совсем тесной. Он стоял так близко и так смотрел на меня, что от этого взгляда по телу растекся странный жар. И в который раз уже в его присутствии отчаянно забухало сердце, будто норовя вырваться из груди. Я не сумела произнести это вслух, но почему-то была абсолютно уверена, что он и так понял то, что моментально пришло мне на ум после его слов. Не нужны были никакие дополнительные украшения. Потому что он и без них был… слишком потрясающим. А сейчас еще и безумно доступным. Как будто моим. Пусть на короткое время, но моим.
– Ты так переживаешь, словно тебе не все равно, – в его тон вкрались дразняще-бархатистые нотки. – Обо мне уже давно никто так не волновался … из-за простой царапины.
К десяткам рвущим меня на части вопросам добавился еще один. Как такое возможно у человека его уровня? Чтобы никому не было дела? А как же жена или весь его нескончаемый штат обслуги?
Но ни этот, ни какой другой вопрос я не задала. И вообще резко утратила желание и говорить что-то, и даже просто думать. Потому что Влад сделал шаг, сокращая и без того ничтожное расстояние между нами, и склонился, впиваясь сухими горячими губами в мой рот.
«Это неправильно!» – прозвучал где-то на задворках сознания жалобный возглас здравого смысла. Но тут же сделался тише,
