в свое кресло. Обычно, когда отец приходит, то сам его занимает. Но я решил, что пора перестать потакать остаткам его амбиций.
Он, если и удивился, то вида не подал. Впрочем, эмоций он никогда не проявлял. Разве что с матерью, да и то, если их не видит никто. А мы боялись его до жути. Но я так точно. Может быть, потому что именно меня он стегал несколько раз ремнем. Первый раз, когда по привычке стащил в школе чей-то телефон. Мой настоящий отец всегда хвалил за такое. Второй раз, когда сам поехал к своему биологическому отцу, не зная, что тот сидит в тюрьме. А когда узнал, стыдно стало. И желание видеться с ним пропало. В то время, кстати, Прохор и усыновил меня, дав не только фамилию, но и отчество. Но я так и не смог назвать его «папа».
– Что там за проблемы в ЖК Новом. И почему я узнаю это по новостям?
– Был пожар, все очаги быстро устранили, никто не пострадал, и я не посчитал нужным тебе рассказывать. Я вроде как числюсь еще президентом этой компании и сам могу все решать.
Отчим смерил меня напряженным, ледяным взглядом и, что удивительно, просто кивнул.
– Обращайся, если потребуется совет или помощь.
– Точно?
– Конечно. Кстати, – тут в кабинет входит с подносом Полина, и мой взгляд уже на автомате касается изгибов, скрытых широким костюмом. Затянутых в пучок волос и глаз, опущенных в пол. – Что у вас там с Ангелиной. Она вчера плакалась матери, что твой бойкот затянулся.
Бойкот, вот как она это теперь называет.
Полина оступается, поднимает взгляд и тут же прячет, ставя перед отчимом кофе.
Я стараюсь не смотреть на то, как натянулась юбка, унять растекающееся по телу жидкое пламя, но, кажется, это сильнее меня.
– Вас с матерью это никак не касается. Мы сами разберемся.
– Вы что-то долго разбираетесь, а Тимур страдает? Мальчик, по сути, растет без отца. Тебе ли не знать, как важно иметь пример рядом, на который можно ориентироваться.
Полина ставит чашку и мне. Ее лицо бледнее. Это что, она и про сына ничего не знала?
Отчим не мог начать разговор в другое время.
– Ты для него отличный пример.
– Я дед, а ты отец. Не забывай про это, – он отпивает кофе и поднимает брови. – Отличный, кстати, кофе. Ладно, поехал я, раз ты тут сам рулишь.
Полина уже скрылась за дверью, а я кивнул отцу, которого пошел провожать. В холле никого не было. И когда отец уехал на лифте, я заглянул в подсобку. Полины не было. И я прикрыл глаза, вздыхая, понимая, что придется потрудиться, чтобы объяснить девчонке, что она неправильно все поняла.
Чашка в руках дрожит, пока пытаюсь пить горячий чай. Зеленый. Чтобы успокоиться. Но, кажется, это бесполезно. Слишком сильна внутри дыра, которую я же сама себе и сделала. Как дурак, случайно простреливший себе ногу.
Повелась на собственные темные желания, почти отдалась собственному начальнику.
Женатому начальнику.
Вот сейчас легко себя ругать, легко говорить себе, что я бы легко устояла. Но как устоять, когда впервые я чувствую к мужчине такое, когда его руки умеют плавить мое тело.
«Полина!», – кричу себе и сильнее стискиваю пальцы на кружке. Их уже обжигает. И правильно. Боль она отрезвляет, как меня отрезвило от наваждения появление той самой девушки, с которой ругался Владимир в момент нашего первого знакомства. Его жены.
Жены!
Почему я не спросила? Ведь любая нормальная девушка, который нравится мужчина, сначала поинтересуется тем, не занят ли он. Но я ведь не интересовалась. Я не хотела думать о том, что он мне нравится. Я хотела работать. Ведь все было нормально. Зачем я пустила его к себе. Зачем отвечала на жаркие поцелуи. Почему не подумала… О чем? Я вообще вчера не думала. И там в душе.
Боже!
Он ведь был почти во мне. До сих пор я словно чувствую его горячее желание, плотно прижатое ко мне.
Почему он не сказал?
Хотя о чем я? Зачем ему делиться такой информацией со столь доступной девицей?
– Полина, можно? – я резко дернулась, конечно, расплескав все на стол. Начала торопливо складывать на мокрое пятно белые салфетки.
– Конечно, Василина Дмитриевна. Присаживайтесь.
Она в недоумении, но поднос ставит и с удивлением смотрит на мой.
– Только чай? Перекусила бы чего, – ну буфет тут рядом и не удивительно, что втихаря сюда спускаются перекусить большинство сотрудников компании.
– Не хочу, – допила я чай и уже хотела встать, извинившись. Но потом черт меня дернул. – А почему вы не сказали, что Владимир Прохорович женат?
Она удивленно на меня воззрилась, словно я чушь спросила.
– Ты не спрашивала. И что за тон?
– Простите, просто…
– Ты что, уже влюбилась в него?! – прошипела она осуждающе.
– Нет! Нет! – все гораздо хуже. – Просто сегодня мне звонила его жена, а я за неделю работы даже не слышала о ней.
– Ну так они вместе не живут.
– Правда? – крохотный росток надежды рвется к свету. – Может и разводятся уже?
Она так посмотрела, что я неловко поерзала.
– Ну я же должна быть в курсе. А у него спрашивать неудобно, ведь он просто мой начальник, – Господи, я никогда столько не лгала.
– Не-ет. За пять лет у него даже отношений постоянных не было. Скорее всего он любит ее и планирует вернуть. А иначе зачем столько тянуть? Да и сын у них.
– Действительно, – выдавливаю из себя улыбку и принимаю твердое решение не поддаваться на посягательства в свою сторону.
Я буду делать вид, что между нами ничего не было, и очень скоро он найдет новый объект для своей похоти.
Вернувшись в кабинет, я, конечно, его не обнаруживаю. В одиннадцать у него встреча, а вечером он должен улететь в Иркутск. Его не будет три дня, и я смогу разобраться в себе и освободиться от удушающего наваждения, которое меня преследует рядом с ним.
Он звонит перед самым вылетом, дает несколько распоряжений, которые я тут же записываю. И я затаиваю дыхание, жду, что, возможно, он скажет мне хоть что-то, объяснит, оправдается. И, конечно, не поверю, я же не дура. Но хотя бы попытался… Но похоже ему все равно, потому что уже через пару минут разговора он спокойно кладет трубку, и я остаюсь одна в тишине. Смотрю на его дверь и еще раз иду смотреть фотографию, которую видела на столе.
Здесь все пахнет
