ты все время меня гонишь!
Я довольно резко открываю бар и наливаю неразбавленный виски. Только несу ей, и она морщится.
– А лед?
Ну конечно. И два кубика льда. Она вот такой всегда была. Вечно ноющей, что меня нет рядом, вечно ноющей, что ей все не так. Время ее беременности было самым для меня страшным. Истерики она устраивала по поводу и без. По-моему, именно в то время я работать начал сверхурочно, только бы не видеть ее опухшие от очередных слез глаза. И плакала она некрасиво, раздражая своими беспричинными упреками.
– С-спасибо, – принимает она стакан, сразу выпивая половину.
– Ну?
– Ну, да ну. Мне тяжело! Я одна. Тимур последнее время не управляемый. Демидов меня бросил, и мне покрасили волосы не в тот цвет. Видишь?
Я хмурюсь, не замечая на ее волосах ничего. Темные и темные.
– Ну допустим. А я тут при чем?
– Ты мой муж! Но ты так закопался в своей работе, что совершенно забыл, что у тебя есть семья!
– Ты сейчас пошутила? Я правильно понял?
– Никаких шуток! Я, в общем, я много думала…
– Да ну?
– Не издевайся, Володя! В том, что я тебе изменила, есть и твоя вина! Кто постоянно на работе?! Кто забыл про нашу годовщину? Мне было одиноко.
– У меня башка от тебя болит. Тебе че надо-то?
Она отложила стакан и встала с кушетки.
В ее взгляде было столько решимости, что я отступил, плотнее завернувшись в полотенце.
Это как в день нашего знакомства, когда она сама позвала меня танцевать, а потом сама нашла моих родителей и стала как-то очень незаметно неотъемлемой частью моей жизни.
– Мне всегда нравилось смотреть на тебя вот такого. Без брони. Без одежды ты кажешься не таким серьезным и безэмоциональным. Ты кажешься почти человеком. Ты ведь знаешь, – проводит она ногтем по моему животу. – У меня никогда не было лучшего любовника.
Было с кем сравнивать, я понял.
– Я решила, что хочу к тебе вернуться. Ты рад?
Она подняла глаза, а я не выдержал. Заржал. Насколько сама эта мысль звучала абсурдно.
– Ты что?
Я не стал церемониться больше. Схватил ее за локоть. Сделал вид, что делаю это нежно, и повел по направлению выхода.
– Володя! Володя, прекрати себя так вести!
А я понимаю, что впервые проявляю грубость по отношение к ней. Впервые чувствую, что ее так называемые чары, которые она умело оттачивала на мне, больше не действуют.
Я буду с собой честен, я думал о возвращении в семью. Ещё пару недель назад думал, что так для Тимура лучше будет. Но теперь. Когда есть Полина. Нахуй всех этих шлюх.
– Ты не можешь со мной так поступать, – пыталась бороться Ангелина, но я-таки выставил ее за дверь, отметив только, что она не закрыта. – Я твоя жена!
– Ты права, давно пора подать на развод. Спасибо, что напомнила об этом. Хорошего вечера, – закрываю перед ее носом дверь.
Отворачиваюсь и даже улыбаюсь сам себе.
Последнее время я весьма решителен. Может быть, пора сказать и отцу, что компания больше не нуждается в его опеке и постоянном контроле.
Я давно вырос и сам могу все решать.
Я давно вырос и могу наконец позволить себе здоровые отношения не на грани постоянной истерики.
Я даже улыбаюсь этой мысли и, стряхнув с себя полотенце, прямиком направляюсь к Полине в душ. Открываю дверь, но вода выключена, а ее вещей, которые я скинул на пол возле корзины грязного белья, больше нет.
Что за нахуй?!
– Полина!
И тут я вспомнил про открытую дверь, потом про крик Ангелины о жене и потер переносицу. Все понятно.
Слышу звон, не знаю, где он, да, девочка?
Вместо того, чтобы задать мне вопросы, эта дурочка подумала, что я женат и просто развлекаюсь с ней.
Ну то есть я, конечно, развлекался, как мог, но ведь с далеко идущими планами. И сейчас я, конечно, не собираюсь перед ней оправдываться. Я уже вырос из того возраста, когда был обязан кому-то что-то объяснять, но я все равно натягиваю домашние джинсы и иду к ее двери.
Звоню в звонок, но дверь никто не открывает. Кто бы мог подумать.
– Полина! – стучу уже ногой по ее же примеру, но все бесполезно.
Проторчав возле двери битый час, я все-таки направился к себе и схватил телефон. Но звонила она мне всегда только с рабочего. Я даже заглянул на балкон, но ее окна были с другой стороны, а умереть, ничего не объяснив, мне не улыбается.
– Ладно, – плюхнулся я на кровать, на которой планировал как следует поиметь Полину. – Завтра разберемся. И пусть только попробует меня не выслушать. Поняла!?
Крик через стенку она все равно не услышит. Но мне определенно стало легче.
Утром первым делом я отжался, оделся, побрился. Был во всеоружии, когда вошел в кабинет. Судя по ее же письму, первая встреча в десять.
Она поливала цветы, балансируя на своем крутящемся стуле. Меня словно магнитом к ней потянуло, и я уже понял, что сопротивляться бесполезно. Подошел вплотную, и она, заметив меня, ахнула, тут же упав в мои объятия. Такая теплая и сладкая, что хоть прямо здесь ее в охапку и в кабинет. Объяснять. Объяснять. Объяснять. На столе. Раком. Закинув ноги за голову.
– Полина, мы вчера не закончили, – сразу и в карьер. Потом понежничаю.
Она словно опомнилась, начала живо вырываться и отбежала как от чудища. Ну что за поведение. Забыла, наверное, что я сказал про наказание. А я помню, помню, где были ее руки, помню, что шептали мягкие губы.
– Вам звонила жена. Три раза.
– Полина… – ну что она опять за выканье. Жена. Одно название.
– И ваш отец ждет вас в кабинете, – убивает одним выстрелом. – Владимир Прохорович.
Я посмотрел на дверь, потом на свой телефон, на котором были десятки пропущенных от отчима. Ну ладно. Сначала разберусь с ним, потом с ней.
– Надеюсь, пока я буду занят, ты не сбежишь, только потому у тебя разыгралась фантазия.
– Нет, конечно. Работа мне нужна так же сильно, как и раньше.
Тонкий намек, что все остальное мол больше не нужно. Ну-ну. Я ведь почти поверил.
– Володя! – открывается дверь кабинета и появляется отчим. Огромный мужик под два метра ростом. Когда-то именно он был грозой офиса. И, кажется, с удовольствием вспоминает те времена. – Ты освободился?
– Да, – стреляю в Полину взглядом. – Кофе нам принеси. Пожалуйста.
– Хорошо, – кивает она и скрывается в подсобке, а я иду в кабинет и демонстративно сажусь
