И все, стоило только Волкову закрыть за собой дверь, как на меня накатила очередная волна паники. Как после всего этого я буду здесь работать и смотреть ему в глаза? Плевать на учебу, полторы недели пройдут быстро. А вот это все?! Напоминаю себе самую настоящую истеричку, но не могу сдержать позорные слезы. Просто не получается! Увольняться не хочу и не могу, в конце концов, мне нужны деньги! Но и находиться здесь тоже не смогу.
Подбегаю к раковине, вглядываюсь в зеркало и застываю. Губы красные и припухшие, волосы растрепаны так, будто я тормозила где-то головой. К счастью, от слез еще не опухла. Быстро умылась прохладной водой и стала перебирать рукой волосы, пытаясь их немного разгладить. Как назло, не взяла расческу. Да я вообще ничего не взяла с собой. Растяпа! Заколки тоже нигде нет. Но вот где этот элемент моего некогда нормально внешнего вида, я точно знала. Не пойду к нему и точка. Пусть подавится моей заколкой!
Перевожу взгляд на стену и понимаю, что проспала два с половиной часа! Прекрасная работница, Светлана Васильевна. Аккуратно выхожу в коридор, но тут, к счастью, все действительно тихо и спокойно. Подхожу к посту и тут же начинаю осматривать стол. Прекрасно, он не только кого-то принял, но за меня же и оформил историю болезни, ах да, и капельницу, судя по назначениям, тоже поставил. Вот как одни люди успевают все, а другие ничего? Ладно, все приходит с опытом, успокаиваю саму себя, просматривая список больных в компьютере. Это вообще нормально радоваться, что к нам никто не едет или это уже говорит о том, что я плохой медицинский работник? Ну и ладно, значит я плохая, видимо еще и скрытая шлюха. Может права была бабушка и это мамины гены? Ну как может нравиться, когда тебя целует и трогает почти незнакомый мужчина. Как? Ведь он мне совсем не нравится. Ну не нравится же?!
Наверное, я бы и дальше себя съедала мыслями о произошедшем, если бы не вопящий от голода желудок. Надо попить воды, ибо яблок уже нет, а этого добра тут точно хватает.
— Ты издеваешься что ли? Или тебе просто нравится повышенное внимание с моей стороны?
— Отстаньте от меня!
— Ты проштрафилась на две минуты, итого, лишаешься массажа ног. Пошли есть, поможешь мне накрыть на стол, — берет меня за руку и буквально вытягивает со стула.
— У вас с головой точно все в порядке? — пытаюсь вырвать руку, на что Волков только сильнее ее сжимает. — Я сказала отстаньте, я не голодна! — секунда и мой желудок издает настолько позорный звук, что, кажется, я не краснею от стыда, а бледнею.
— Пойдем, — вполне спокойно произносит он, подталкивая меня вперед.
Все на что меня хватает — это промолчать. Да и мне сказать, если честно, нечего. Иду как послушная овечка, утыкаясь взглядом в собственные балетки, торможу у двери, но меня буквально вталкивают в кабинет. И стоило только зайти внутрь, как в нос ударил умопомрачительный запах жареной еды. Так вот откуда пахло! На обеденном столе в углу кабинета стоит электрическая плитка с двумя сковородками. Он что готовил в собственном кабинете еду на электрической плитке?!
— Разве в больнице можно готовить еду на плитке, пусть и переносной? Это же противоречит правилам пожарной безопасности.
— Ну ты и заебушек, Светлана Васильевна, слов нет. Позвони главврачу и пожалуйся, но только после того, как поедим.
— Не называйте меня так.
— Ну если ты заебушек, что поделать.
Волков достает из холодильника свежие огурцы на тарелке, банку с капустой и подает мне нож.
— Нарезай овощи. Я быстро за посудой. И не вздумай уходить, не будь такой трусихой.
Не знаю какая там трусиха, но теперь уходить я не собиралась. Я откровенно пялюсь на плиту, на которой стоит одна сковородка с жареным картофелем, и другая чуть поменьше с кусочками жареного мяса. Кажется, я закапала слюнями весь свой костюм, но как по-другому, когда на плите стоит такая еда и этот изумительный запах?! Да… вот так люди и продаются за еду, пришла к выводу я, нарезая свежий огурец, заодно и свой указательный палец…
Глава 20
Сказать, что больно — ничего не сказать! К счастью, половину пальца я себе не оттяпала, порез глубокий, но не смертельный. Вот только такое ощущение, будто из меня вытекает литр крови, причем очень быстро! Сильно сжимаю ладонь и в панике оглядываюсь по сторонам. Бред какой-то, ни единой салфетки, чистой бумаги, полотенца или хотя бы тряпки. Да у него даже стол чистый, только стопка с историями болезни, да и та аккуратно лежит. Разве у врачей, тем более у заведующих отделением бывает такой порядок?! Блин, о чем я думаю? Стою как кретинка со стекающей на пол кровью, и осознаю, что все здесь сейчас заляпаю, но тут мой взгляд падает на принтер с бумагой. На автомате подбегаю к нему и хватаю бумагу. Руку не разжимаю, чтобы еще больше не заляпать все вокруг и, присев на коленки, принимаюсь оттирать кровь с пола второй рукой.
— Ептель-моптель, что за хрень?!
Поднимаю голову на вошедшего в кабинет Волкова с посудой в руках и, глядя на его растерянное лицо, осознаю, что надо было сделать! Идиотка! Всего лишь выйти в процедурный кабинет, обработать и заклеить порез. И только потом вернуться, и вымыть чертов пол! Да что со мной творится?!
— Извините, я тут испачкала вам немного… или много. Я все уберу, — тараторю я, вскакивая с колен. — Я быстро вернусь и все вымою.
— Да стой ты, — резко произносит он, и через какое-то мгновение подает мне кусок бумажного полотенца. Вот где он его взял? — Иди в сестринскую промой руку, я сейчас приду, — оборачивая мою руку бумажным полотенцем, уже мягче добавляет он.
— Я сама.
— Сама ты бы сейчас пол намывала. С головой у тебя все же реально проблемы, Света, — ни капли шутки и сарказма в его голосе сейчас нет. Он действительно думает, что я чокнутая. Что в общем-то недалеко от правды. — Иди, чего ты стоишь?
— Иду.
На самом деле я даже руку промывала не сама, по сути, это делал он. Да уж, вот тебе и будущий врач, и типа действующая медсестра. Это даже не позор, это хуже. У меня наступила такая апатия, что мне было уже совершенно все равно, что обо мне подумают, не говоря уже о том, что сделают. Тридцать шесть лет… это же совсем не много, а если быть точнее, наверное, мало для заведующего. Разве я могу представить себя такой через пятнадцать лет? Нет, мне это не светит, как бы я ни старалась. Характер не тот, нет хватки. Вообще ничего нет.
— Долго будет заживать. Мало того, что рабочий палец, так еще и на сгибе. Постарайся не мочить, купи напальчник, очень удобно. У нас здесь, к сожалению, нет. Свет, ты меня слышишь?
— Слышу, спасибо.
— Ты готовить что ли не умеешь? Бабка тебе никогда не давала в руки нож, а ты побоялась об этом сказать?
— Умею, конечно. Это же первая женская обязанность. Просто я… на еду засмотрелась, вот и попала по пальцу. Все очень аппетитно выглядело, а я все же есть хочу. Да и вообще такое вредное и вкусное не привыкла есть, капающие слюни помешали… рационально мыслить, — на мои слова Волков лишь улыбается, и нет, не злобно, я бы даже сказала по-доброму что ли.
— Пойдем поедим, пока не остыло.
И все-таки еда — это что-то сродни наркотика. Я забыла о своем двойном позоре, как только проглотила первый кусок мяса с картошкой. Жизнь как-то заиграла по-новому. Когда я до предела забила свой желудок, вообще все показалось вдруг такой ерундой. Что самое удивительное, мы с Кириллом Александровичем вполне нормально разговаривали. Да, вопросы о бабушке мне не нравились, но он не старался меня задеть, наоборот, впервые показался мне вполне дружелюбным. Он даже не ерничал, ну почти.
— Только не надо считать ее монстром, она просто специфический человек, но она меня любит. Я точно это знаю.
— Это как посмотреть. Ты действительно думаешь, что она даст снять тебе комнату и спокойно уйти из дома?
— Спокойно нет, но что она сделает, если я заплачу хозяевам?
— Ну ты же сама сказала, что из общаги тебя выгнали из-за нее. Что мешает ей сделать тоже самое, только со съемной комнатой?
