Глава 22
Такое ощущение, что меня опустили головой в грязь. А потом еще и еще. Вот только при всем при этом я не могу отрицать самой себе, что в его словах действительно есть доля правды. Сжимаю ладони в кулак, и сделав глубокий вдох, как можно спокойнее произношу:
— Откройте, пожалуйста, дверь.
— Не открою, Света. У тебя есть уникальная возможность высказаться, а вместо этого ты просишь открыть тебе дверь, да еще и со своим «пожалуйста». Я не твоя бабка, мне можно сказать в лицо все, что хочется и ударить тоже можешь. И в ответ на свое действие ты не получишь от меня затрещину. Максимум — поиграю в ответ словами. Давай, Светка, ну хватит уже терпеть.
— Откройте дверь.
— Свет, — произносит он как-то хрипло, пододвигаясь ко мне. — Если тебе станет легче, мне тоже тяжело. Я не знаю, как правильно вести себя с тобой. Считай, что ты меня тоже лишишь невинности, — со смешком в голосе произносит он и кладет свою ладонь мне на бедро. На мне джинсы и в общем-то он даже не касается моей обнаженной кожи, только почему-то этот жест выводит меня из равновесия. А может все дело в том, что это слишком интимно, даже с наличием одежды. Продолжаю испепелять взглядом его руку и до меня только сейчас доходит смысл сказанного им.
— Серьезно? — накрываю его руку и пытаюсь отцепить. — Тоже?
— Что тоже? — наконец поддается мне и убирает свою ладонь.
— У вас есть лопата в машине? — резко перевожу тему, на что Волков делает озадаченное лицо, такое, что хоть фиксируй телефоном на память.
— Все-таки надо понять, как работает твой мозг. Ребус какой-то, к чертям собачьим. Что надо ответить про лопату? Да или нет?
— Правду.
— Ну есть.
— Можете дать мне ее на время?
— Так… это что-то по аналогии с мелком и кругом в подъезде?
— Нет.
— Ты выроешь яму, подтолкнешь меня туда и присыплешь землей? Типа здесь покоится доктор Волков? Ничего не выйдет, Зайка, я быстро вылезу.
— Нет. Я не буду копать вам яму. Просто дайте лопату, если не жалко. Мне на время, я ее верну.
— Ты бабку хочешь что ли кокнуть, а потом закопать? Ты одна не справишься, я могу помочь. И это надо делать с умом.
— Я не настолько кровожадна.
— Сейчас я открою машину, пойду за лопатой, а ты сбежишь? Так я тебя и так отпущу, как только мы поговорим, и ты задашь нужные вопросы, в частности про один подарочный вариант, который не был озвучен. К чему тогда хитровыверты с лопатой?
— Я не сбегу. И мы поговорим, после того как вы дадите мне лопату, обещаю.
— Черт, ну явный же подвох. И ведь надо ж подыграть. Надо?
— Надо.
— Ну надо, так надо.
Щелчок, блокировка дверей снята, и я медленно выхожу из машины под цепким взглядом Волкова. Нет, не сбегаю, как вероятнее всего он думает, а жду, пока он подходит к багажнику, открывает его и достает деревянную лопату.
— Ну держи, — протягивает ее мне, при этом не забывает улыбаться.
— А она крепкая? Выглядит странно, никогда не видела деревянных лопат.
— Да ты вообще в своей жизни ничего не видела, так что ничего удивительного. Крепкая, не боись. Сам делал.
— Вы еще и лопаты делаете? Серьезно?
— Без шуток, сам делал.
— Гинеколог и лопатодел, и чего я нос ворочу, — бурчу себе под нос, прокручивая в руках лопату.
— Вот и я о том же.
— Надо все же все хорошо обмозговать на ваш счет, — отхожу на несколько шагов назад и приподнимая лопату как можно выше, замахиваюсь ею и провожу над головой Волкова.
— Ты башкой что ли тронулась?!
— Нет. Я сбивала с вашей головы невидимую глазу корону.
— Тебе бабка видать мозги все отбила! — выхватывает из моих рук лопату и закидывает обратно в багажник.
— Так, если я на голову отбитая, чего вы пристали ко мне?!
— Да потому что нравишься ты мне, дура такая. Нравишься! Ты вызываешь во мне интерес, любопытство и еще много чего, не только связанное с постелью. Так понятно?!
— Непонятно! Вопрос "тоже" был как раз про то, что я вас тоже лишу невинности. Я вам корону неспроста лопатой сдвинула. Вы слишком самоуверенны, и ничего вы там меня не лишите, ясно?!
— Ну не лишу, так цветок сорву. У девиц из девятнадцатого века это, кажется, так зовется.
— Корону я вам все же не сдвинула, видать плохая лопата. До свидания, Кирилл Александрович.
Если честно глупо было ожидать, что он не пойдет за мной. Пошел как ни в чем не бывало. Ну какой он таракан, он клещ, самый настоящий клещ!
— Не надо за мной идти, кто-нибудь из соседей увидит и бабушке расскажет. Мне проблемы ни к чему.
— Проблемы у тебя будут, если ты с ней останешься. Я провожу до квартиры и уйду, не спорь.
Не было сил ни спорить, ни плакать, хотя последнее еще несколько минут назад, после рассказа о всевозможных вариантах моей никчемной жизни, очень хотелось сделать. Сейчас же я вновь опустошена и кроме как завалиться в кровать и ни о чем не думать — ничего не хочу. Достаю ключи под прожигающим взглядом Волкова и вставляю в замок.
— Постой минутку, — перехватывает мою руку и разворачивает к себе. — Знаешь, Света, жизнь странная штука. В двадцать по-другому мыслишь, нежели в тридцать, я уже не говорю про более старший возраст. Тебе сейчас кажется, что через год, другой все будет хорошо, ты станешь врачом, выйдешь замуж по любви, родишь детей и многое другое, но нигде не написано, что будет именно так. Несмотря на твое незавидное положение жизни с бабкой, ты все еще надеешься, что твоя жизнь изменится в лучшую сторону, и ты с одной стороны права. Верить надо даже тогда, когда у больного метастазы в костях и мозге. Вот только на него кирпич может упасть раньше, чем добьют метастазы. Ты понимаешь о чем я говорю?
— Нет.
— Надо жить здесь и сейчас. Не ждать чего-то завтра, через год или больше. А вот прямо здесь и сейчас. Ты жизни вообще не видела в свои двадцать один.
— А вы хотите мне ее показать, угадала? И вот тут наступает четвертый подарочный вариант.
— Угадала. И что в этом плохого?
— И какую часть жизни вы мне будете показывать, пихая в меня ваш детородный орган?
— Епец…… Хоть бы член сказала, ей-Богу. И что за примитивные мысли?
— А вы не для этого меня к себе жить зовете?
— И для этого в том числе. Секс — неотъемлемая часть жизни, это физиология, мать твою, ее никто не отменял.
— Идите со своей физиологией к себе домой. Мне и так нормально живется без вас, неужели вы это не понимаете?
— Это ты ни хрена не понимаешь.
— Ну так объясните мне, чем вы отличаетесь от озвученного вами же третьего варианта?!
— То есть с первыми двумя ты согласна?
— От части, да. Не буду лукавить. Что-то похожее меня вполне может ожидать.
— Я не двадцатилетний никчемный пацан. Я дам тебе многое. И после двухнедельного траха не пну под жопу к бабке. Наши отношения могут продлиться год, два, а может десять, никто не может знать, что будет завтра, даже если у нас будет штамп в паспорте и венчание в церкви. Никто, Света, слышишь, — повторяет по слогам. — Никто и никогда не даст тебе никаких гарантий. Это жизнь. Я помогу тебе стать не только хорошим врачом, но и уверенной в себе девушкой. И если наши отношения закончатся, ты уже не вернешься к своей бабке, потому что больше не будешь трусливой, запуганной девчонкой, которая боится любого шороха. Просто потому что изменишь свое сознание в голове. Сможешь сама выбирать свой путь, и я помогу.
— А другим девушкам вы тоже вот так помогали или пинали под то самое озвученное вами место, после того как они вам разонравились?!
— У меня не было неискушенных девушек, которым нужно было помогать вставать на ноги. И мне глубоко фиолетово, как складывалась жизнь моих женщин после меня. Каждый из нас знал на что идет. Ты — другой случай. Единственной женщине, которой я мог помочь, но не помог, была моя жена. Но это совсем другая история, — не знаю почему, но спрашивать о чужой личной жизни не хочу, хоть и безумно интересно. Самое удивительное то, что я почему-то верю во все, что он сказал.
