взгляд на себе. Такой горячий, требовательный…
Осмелился посмотреть, заглянуть ей в глаза — ни капли осуждения.
Только любопытство, нетерпение, жажда.
О, сколько огня.
Как бы не обжечься.
Есть и сомнения.
— Думал обо мне? — уточнила. Сомнения стали сильнее.
Так вот чего она боялась.
Боялась, что я не ее хотел, а других.
— Думал ли я о тебе? Нет. Не думал. Представлял все. В красках. В звуках.
— Меня?
— Разумеется.
— И? Я так плохо помню нашу ночь. Ужасно плохо. Мне казалось, я тебя расстроила. Разочаровала.
— Едва дотерпел. Немного напоил тебя. Пытался быть осторожным. Ты тряслась так, будто я уже превратился в животное, и меня как будто откатило. Все. Я для себя этот вопрос закрыл. И вот ты… Взламываешь эту темницу, выпускаешь на волю все это темное. Зачем?
— Ты кое в чем прав.
Ясмин отложила аптечку и медленно повела ладонью вверх по моей руке, не касаясь раны. Пальчики крались по напряженным мышцам, затанцевали на плечах, спустились на грудь.
— Прекрати, — попросил, когда она погладила пресс.
Потом сомкнула пальцы вокруг члена.
— Я специально не заперла дверь. Нарочно не надела белье, — шепнула, покраснев. — Я хотела, чтобы ты пришел. Ворвался…
Стон сорвался с моих губ.
— Покажи. Я хочу тебя… Я все равно тебя хочу. Ужасно хочу.
Я опустил взгляд вниз, глядя, как ее пальцы сновали по члену — неумело, но очень старательно. Она даже язычок от усердия высунула, и меня это подстегнуло, пожалуй, не меньше, чем самая грязная фантазия с ее участием.
— Вот так, — поправил ее пальцы, сжал своими. — Жестче.
— Лео… — простонала она, боднула лбом мое плечо, начала целовать шею. — Хочу тебя. Показывай мне, расскажи. Расскажи, что ты хочешь. Скажи, как бы ты это делал со мной в ту ночь…
Леонид
Ее пальцы, снующие по члену, довольно быстро поймали тот самый темп, который мне нравился.
И ее готовность, настойчивость вопреки всему, жар тела, влажные губы — таки дрожащие на моей замурашенной коже.
— Хочу услышать. Разве я прошу много?
Если все будет только хуже после этого?
Хотя что может быть хуже, чем постоянно себе отказывать в желаемом и брать суррогат вместо настоящего?
Давить подделкой, обманывая себя.
— Хочешь знать?
— Очень.
Наклонил голову, сжал крепко хрупкую шейку, впился в ее рот своим, наказывая за дерзкие предложения.
За соблазн.
За то, что водила сладкой ладошкой перед носом у каждого демона и дразнила доступностью, возможностью.
Что, если… И сердце, перегруженное впечатлениями, скатилось в обрыв, пропитываясь ядом надежд, всасывая их, как губка.
Первое слово выдавил из себя с трудом, преодолевая собственные же барьеры, выстроенные в целый лабиринт.
Следующее — легче.
Когда вода находит тайные тропки, потом пробивает для себя тоннель, и льется потоком. Так и из меня хлынуло…
Задыхающимся потоком слов, обрывков мыслей, предложений.
Выдыхал в ее распахнутый рот, сминал язык. кусал его, всасывая, брал опухшие губы и тянул, дерзал сладко, до болезненного удушенного стона.
Тормозил, едва не сдавая назад, но потом натыкался на ее рот, упрямо выпрашивающий:
— Еще… Еще…
Пальцы уже оставили ее ладони. Она сама дрочила мне, как надо, сводя с ума откровенными касаниями. Я изучал ее тело иначе. Не осторожной лаской, но жадными рывками — выкручивал тугие соски, отрывался от манящего рта, вгрызался в высокую грудь.
Пальцам не терпелось разъебать ее дырочки. Сдерживая, лишь похлопывал, пощипывал припухшую плоть, слушая, как она начала хлюпать, сочась смазкой.
В какой-то момент я понял, что Ясмиин трясло не меньше моего, воздух вокруг стал плотный, сочный, влажный.
Весь пах ее смазкой.
Я мог бы просто вдохнуть и ощутить, какая ее киска на вкус.
Пожалуй, это и стало отправной точкой.
— Иди ко мне… — притянул ее за шею.
Опустил ладони на попку, сжал, подтолкнув к себе.
Откинулся немного назад, сел поудобнее.
Похлопал по заднице, отвесил болезненный шлепок и натянул рывком на себя.
Усадил на торчащий колом член, впился пальцами в задницу, не позволяя отстраниться. Второй рукой сдавил шею.
— Аааа…
— Больно? Как тебе быть моей? Чувствуешь его в себе, сожми бедра. Сожми! — шлепнул по заднице.
Ясмин тихонечко простонала, но попыталась выполнить приказ.
— Умница… Умница…
Сжимал шейку, целовал дрожащие губы. Пальцы то щипали нежную кожу, то гладили по спине, мокрой от пота.
Меня разрывало.
Вот так. Туго. Плотно. Секс…
Моя девочка. Уже не целка. Но, сука, моя маленькая девочка.
— Я тебя сейчас натягивать буду. Жестко… Иди ко мне. Дай рот… — сжал шею. — Дай мне свой ротик, который толкнул меня на это. Ммм… Да… Вот так… Дааа…
Начал целовать, покусывая, и задвигал бедрами. Сама бы она не пошевелилась, но креко обхватила меня за плечи, зажмурилась и немного расставила ноги пошире.
Дала…
Такая готовность подстегнула меня еще больше.
Подхватив ее под задницей, начал насаживать раз за разом на член, пока руки не забились онемением, и в голове все не попыло маревом.
— Лео… Лео… — похныкивала, явно держась из последних сил.
— Посмотри на меня. Посмотри… Ты все еще хочешь меня? Ну же… Все еще хочешь?
Закивала.
Может быть, на автомате?
— Неубедительно.
Не уверен, что она меня услышала. Но не успел я и додумать, как она царапнула меня за шею, повела пальцами ниже, царапая по плечам, и с рыком сама двинула бедрами на мне. Но не подпрыгивая, как мячик, а скользя вперед и назад.
Еще и еще… Наверное, из последних сил. Меня подхватило этими движениями, начало нести, плотно и крепко зацепило.
Оргазм наступил неожиданно.
Ее возня на грани выдержки зажгла во мне что-то и резко бахнуло. Пожалуй, слишком резко.
Вынуть не успел.
Кончал мучительно долго, понимая, отдавая себя отчет и продлевая запретну агонию.
Ясмин распласталась на мне.
Мы были мокрые. Слезы, пот, кровь из прокушенной губы. Сперма, ее кровь на моих бедрах.
Одним словом, дорвался.
И как приятно пусто стало внутри.
Позднее накатит, но пока просто кайф, кайф, и больше никаких мыслей.
Кроме одной…
Моя девочка еще не кончила. Разве справедливо?
Несколько секунд ушло на то, чтобы восстановить дыхание. Наклонился над Ясмин, она лежала без движения. Глаза распахнутые, разглядывали потолок бездумно.
— Ты теперь моя. В нашу первую ночь ты была так взволнована, напугана. Прошло мало времени после твоего восстановления.
