я ведь могу подумать, что нравлюсь тебе, — хлопаю ресницами, что злит его. Он резко отстраняется и тычет в меня пальцем.
— Убей его! Он пришел обмануть тебя!
— Успокойся. Сядь. Если он меня обманет, захлебнется собственной кровью, и он об этом знает. Верно, Черепанов?
— Всегда мечтал именно об этом.
— В последнюю нашу встречу мне казалось, мы договорились.
— Так и есть. Я внял твоим словам. И решил, что друзья и близкие мне дороже непонятного отпрыска и женщины, которая вошла в мой дом, чтобы мстить.
— О да, Эвелина может, верно? Она вообще штучка опасная. — Он повернулся к ней, но та продолжала смотреть на меня с таким огнем ненависти, словно готова сжечь меня заживо. Трудно нам потом придется. Очень трудно. И это я еще только начал поливать ее отборным калом.
— Отдай эту суку мне. Я хочу посадить ее и смотреть, как она гниет в тюрьме. Она меня обманула. Я знаю, что обманула и тебя. Думаю ты будешь рад увидеть как она мучается, а не живет припеваючи в твоем доме на правах матери наследника. Верно?
Рашид щурит глаза и подзывает меня к себе ближе. Я внутренне собираюсь, сдерживаясь, чтобы просто не кинуться на него и раскромсать зубами шею. Только потом делаю несколько шагов.
— Только ее? Только чтобы посадить в тюрьму? Ты что за херню мне лечишь?
— Думай что хочешь. Но после того как она предала меня, шпионила и передала тебе флешку с информацией, единственное мое желание увидеть ее униженной.
— А Дани тебе не нужен? И ты считаешь, я поверю?
— Даниил...
— Дани, Его имя Дани...
— Дани принадлежит тебе и твоей семье. Было бы глупо надеяться, что я смогу его выкрасть. Но она… Хочу поквитаться с ней. Я отдам ее заключенным и пришлю тебе видео того, что они с ней делают, — говорю я уже полушепотом, на что Рашид плотоядно облизывается. Этот урод обожает насилие.
— Мне надо подумать. Я обещал мальцу, что в этом доме Эвелину не тронут до самого обряда.
— Как удобно, что обряд позади, а трогать ее будут не в этом доме, — подмигиваю я. — Если ты, конечно, не боишься, что не справишься с мальчишкой, когда его мамочка его покинет.
— Не справлюсь? В своем доме?
— Я просто предположил… — улыбаюсь как можно шире, чтобы не думать про взгляд Евы. Она, может, и не слышит половину, но все понимает. Понимает, что эта игра может закончиться печально прямо сейчас. Для нас с ней точно. Она вряд ли сможет отказаться от сына, вряд ли сможет уйти из дома без него, но ей придется. Так или иначе Дани наследник и ему здесь ничего не сделают. Как только он восстановится, он сам сможет решать, где ему жить и в этом прелесть этого обряда. Данил стал полноценным наследником этой семьи. Но Ева. Судя по тому, что я слышал, очень многие здесь желают ей смерти.
— Рашид! Я просил ее себе! — продолжает рядом стоять Ильдар, который слушал нас с полным недоверием. Но Рашид уверен, что разбирается в людях. Скорее всего именно так у него мой отец отобрал дом. А люди склонны наступать на одни и те же грабли. Не важно, кому они при этом молятся.
— У тебя полный дом жен и любовниц. А свою жену я могу дарить, кому пожелаю. — рявкает Рашид, затем поворачивается ко мне. — Но за твои слова я бы мог отрубить тебе голову, Черепанов. Какое ты имеешь право во мне сомневаться?! Во мне, минотавре и человеке, который пережил кому?
— Нет-нет, я в тебе ни мгновение не сомневался. Я даже считаю, — вальяжно усаживаюсь я и кидаю в рот виноградинку под злобный взгляд Ильдара. — Что ты бы обязательно одержал надо мной верх в бое. В былые времена так точно.
— В былые?!
— Ну сейчас, после затяжной комы, силы не те.
— Ты пять лет просидел в инвалидной коляске, а говоришь мне про силы? — ржет он, широко открывая рот, демонстрируя часть желтых вставных зубов. Пятку бы ему туда. С размаху. Выбить те, что остались. — Да я тебя за один раунд сделаю.
— Даже не за три? — делаю вид, что мне страшно, но подключаюсь. — А давай забьемся. Устроим бой, сделаем высокие ставки. И никто больше не скажет, что ты старый и немощный, а молодой и дерзкий Ильдар тебя подсиживает.
— Много говоришь! Будет бой! И никто больше и слова про меня не скажет, ясно тебе!? Мне будет очень приятно убить сына ублюдка, меня обманувшего.
— Кстати, об этом. Выиграешь — отдам тебе дом. Говорят, могилы твоих предков на том же месте.
Сказать, что Рашид был поражен, ничего не сказать. И нет, он почти не подал виду. Но замер на мгновение, внимательно рассматривая мое лицо.
— Дом моих предков за шлюху?
— За шлюху, которой мы оба хотим отомстить.
Рашид улыбается, кивая, словно в голове уже нарисовал себе картинку.
— А если ты ляжешь на лопатки, я заберу твой дом, а эту суку похороню заживо. Установлю туда камеру и будем с тобой смотреть, как она задыхается.
— А ты шаришь в извращениях, — смеюсь я нарочито громко, и мы пожимаем руки. Потом я обязательно ее продезинфицирую, но сейчас нужно делать вид, что я такой же, как мой отец. Такое же ничтожество.
— Ты напоминаешь мне своего отца. Но тот был обманщиком. — Он резко дергает мою руку на себя и приближает лицо так близко, что еще немного — и поцелует. — Но если меня наебешь ты, я закопаю тебя с Эвелиной и заставлю вашего сына смотреть, как вы подыхаете.
— Не сомневаюсь.
Он резко отпускает меня, но я остаюсь до талого. Пью, лапаю танцовщиц, постоянно боковым зрением поглядывая за Евой. В какой-то момент она уходит к Данилу, который только-только очнулся. Я же остаюсь до того времени, когда Рашид напивается до такой степени, что в спальню к любовнице его уводит охрана.
— Я узнаю, что ты задумал, — появляется рядом Ильдар, а я нагло улыбаюсь и «случайно» проливаю на него вино.
— Странные вы все-таки, мусульмане. Пьете алкоголь, матерей бьете, любовниц с женами в одном доме держите, обрезание женщинам делаете. А Аллах-то все видит.
