Все ли вы делаете по вашему Корану?
— Ты нашего Бога не трогай. Ты о своей жизни подумай.
— У меня будет все прекрасно в тот момент, когда твоя рожа скроется с глаз и пойдет и дальше лизать зад хозяину.
Удар приходится мне в челюсть. Я не отвечаю, но башка чуть не отвернулась на сто восемьдесят градусов. Впрочем, пускай это тоже будет частью плана.
— Самое смешное то, что я сейчас ударить тебя не могу… Все-таки я гость. Но когда я с тобой разберусь, ты будешь плакать о пощаде.
— Ты ничего мне не сможешь сделать.
— Я, может, и нет. Но рассказать Рашиду, какие дела ты проворачивал за его спиной, пока он был в коме, вполне. Я даже не удивлюсь, если именно ты был тем, кто держал его в коме.
— Ты что несешь?! — шипит он, смотрит по сторонам, а я замечаю женщину, которая очень внимательно за нами наблюдает. — Пошел вон из священного дома Аллаха.
— Да-да, уже ухожу, — иду в сторону выхода, но рядом с парапетом спрыгиваю и в кустах нахожу второй пакет с нужной одеждой.
Пока одеваюсь, смотрю сквозь ветки, как Ильдар ищет меня и спрашивает у охранников, пытаясь изобразить, как я выгляжу. Но гостей так много, а охранники так тупы, что Ильдар теряет интерес к этому гиблому делу. Зато резко поднимает глаза именно туда, где находится комната Евы. Урод нерусский. Радует, что в своем камуфляже я смогу набить ему морду.
Данила приносят и укладывают в кровать, тут же покидая комнату. Будь моя воля, убила бы каждого, кто к нему прикасался. Кто сделал моему мальчику больно! Будь моя воля… Самое страшное — осознавать, что сделать ничего не можешь. Именно так я чувствовала себя в этом доме, впервые попав сюда. Особенно когда Рашид первый раз замахнулся и откинул меня на кровать. Хотел раздвинуть мне ноги, но мое тело его не прельстило, каким бы молодым оно ни было. Он фыркнул, что я самая его невыгодная покупка, и оставил меня.
Но с того момента перед каждым мужчиной подобной национальности зародился страх, буквально паника, которая накрывала с головой, стоило ему оказаться рядом. И только однажды я этот страх поборола, ощутила прилив адреналина, стоило Рашиду занести над моим округлившимся животом нож. Даже не знаю, как так вышло, но нож оказался в моей руке и вскоре буквально врезался в толстую рожу Рашида.
Он упал сразу, дав мне шанс поверить в его смерть и сбежать.
Но как сбежать, как освободить сына от этих людей? Надеялась на Харитона, а теперь и не знаю, что делать. Либо он шикарный актер, либо он играл со мной и притворялся нормальным.
Подтягиваю Данилу одеяло, поглаживаю по голове, чувствуя, как медленно во мне тает надежда на спасение. Теперь он их наследник. И имя восточное. Дани. Теперь, если я с ним сбегу, они поднимут каждый куст, но отыщут нас. На меня им плевать, убьют не раздумывая, а Данила сделают себе подобным.
От тягостных мыслей отвлекает стук в дверь.
Харитон?
Пришел все объяснить?
Я тут же подскакиваю и бегу к двери, срывая с головы платок. Открываю рывком, готовая пронзить Харитона неистово злобным взглядом, но отшатываюсь. На пороге Ильдар. Он не появлялся в доме до самого обряда. Я до сих пор ощущаю стыд от того, что не смогла дать ему отпор в ресторане Синицыных. Если бы не хозяин ресторана, не знаю, чем могло бы это закончиться. И ведь до сих пор не могу понять, что двигало мною. Страх перед ним? Страх увольнения? Стыд?
— Убирайся, — шиплю я.
— Выйди, если не хочешь, чтобы Дани нас видел. Вряд ли он будет рад узнать, что ты отборная блядь. Помнишь? — играет он бровями, а я мельком смотрю на спящего сына и силой выталкиваю Ильдара за дверь.
— Ко мне нельзя прикасаться! — напоминаю гордо, а Ильдар хохочет и подхватывает мою косу.
— Нельзя было до обряда… Но, как ты поняла, теперь тебя ничто не защитит. А у нас с тобой давно невыясненные отношения.
— Отвали, — хлестко бью его по руке, за что мне тут же прилетает по щеке. Глупо ждать помощи Харитона, скорее всего, он просто ушел из дома и вернется послезавтра в смену Абдула.
Удар Ильдара отбрасывает меня к стене, я больно ударяюсь плечом, но рукой зажимаю рот, чтобы не вскрикнуть.
В руке Ильдара мелькает нож, и я внимательное смотрю в блеклом свете на выточенную сталь.
— Ну что? По-хорошему или по-плохому?
Странные ощущения, но в темноте все кошки серы. А сдаваться и идти на поводу своих страхов мне больше не хочется. Хочется дать себе по лбу за прошлую слабость рядом с этим животным. Но больше я этого допустить не могу.
— По-плохому. С такими, как ты, всегда только так.
Он скалится, вызывая почти отвращение, и подносит нож к моей груди, ведет, касается соска, а я не двигаюсь, пока он ведет кончиком все ниже, продолжая смотреть в глаза. Но стоит ему опустить взгляд, как внутри что-то щелкает. Разум затуманивается, в нем остаются только пятна. Черные. Красные. Желтые. Золотые. Среди всего этого хаоса я слышу свое имя. Снова и снова. Путы держат меня, а с рук течет что-то теплое.
— Ева, Ева, все, все кончилось.
Харитон. Он прижимает меня лицом к своей груди. Какой он все-таки потрясающе высокий и большой. С ним ничего не страшно.
Стоп!
Я отталкиваю его довольно сильно и замечаю в руке нож. Нож Ильдара.
Мысли в голове круговоротом, в висках стучит, и я поднимаю руки к лицу, замечая на них кровь.
Сделав шаг назад, наталкиваюсь на что-то твердое.
Ильдар. Оборачиваюсь и ахаю.
— Он не… Он не… Это я сделала?
— Это сделал я.
— Не обманывай меня! Прекрати мне врать! — поворачиваюсь к Харитону, а он так близко, что я различаю каждую ресничку. — Не ври мне.
— Ты не специально. Ты защищалась. Но это неважно, потому что никто не должен знать, что это сделала ты. Сейчас пойдешь, вымоешь руки, снимешь эту одежду и отдашь мне. Дальше будешь спокойно ждать.
— Ты допустил все это, Харитон. Ты допустил, чтобы нашего сына порезали, как ты мог.
— Будем разбираться сейчас или когда выберемся?
— А мы выберемся?
