и с места сдвинуться не могла.
– Еще будешь лапать чужих девушек, гнида, язык твой поганый вырву и брошу на съедение бродячим собакам, понял?
«Груне!» – подсказал ошалевший от происходящего мой внутренний голос.
Худощавый молчал. Тогда кудрявый парень еще раз с силой тряхнул моего обидчика и процедил:
– Я спросил тебя, сукин ты сын! Где ответ? Ты понял?
– Братва… – жалобно позвал худощавый.
– Николаич, да он псих какой-то, – пробухтел кто-то со стороны гаража. – Нарик! Их тут много… Не связывайся!
И радиоприемник громче сделали. Оттуда уже доносился торжественный голос Баскова: «Все-е-е цветы, что только есть на свете, я сорву. Чтобы ты открыла сердце мне свое-е-е!..»
– Понял, – сдавленно прохрипел худощавый.
Парень тут же резко отпихнул от себя худощавого и взял меня за руку:
– Пойдем!
Сказал это таким приказным тоном, что я сразу отмерла и, словно сороконожка, начала поспешно перебирать ногами, пытаясь не отставать.
– Что ты тут делаешь вообще? – спросил меня парень, когда мы завернули на другую аллею и теперь были в безопасности.
– У меня здесь гараж, – краснея, начала лепетать я. «Ну, Ковалева, – снова вклинился мой ехидный внутренний голос, – в этот раз марку своего авто назовешь?»
– Тут половина гаражей не используются по своему назначению, – усмехнулся парень. А для чего они тогда используются? Водку в них пить? Картошку хранить?
– Спасибо вам огромное! Полина, – протянула я руку парню.
Пару секунд он пялился на мою раскрытую ладонь и явно колебался. Все-таки ответил крепким рукопожатием.
– Очень приятно, – сухо сказал парень. – Матвей.
Меня осенило! Не прошло и года… Пять часов. Высокий. Патлатый. И буква «М» на дисплее…
– Ты ведь из сорок восьмого гаража? – обрадованно спросила я.
Матвей внимательно посмотрел на меня, а затем резко развернулся и со всех ног бросился наутек.
Я, не будь дурой (или наоборот?), припустила следом. Где-то через несколько метров над ухом снова послышалось жужжание. Гул нарастал. Я притормозила, боясь упустить Матвея из виду, и быстро огляделась. Надо мной кружили уже две осы.
– Да вы издеваетесь? – захныкала я. – Где раньше были?
Искусали бы лучше того, в сальной майке. Хотя от него стоял такой аромат, все осы подохли бы, как от дихлофоса. Видимо, рядом с местом, где мы с Матвеем остановились, было осиное гнездо.
Странный парень уже свернул на новую аллею, и я снова понеслась вперед. А за мной осиный гул. Идеальная погоня! Если бы не рой над головой, я бы, наверное, отстала. Но насекомые подгоняли меня, словно опытные тренеры на очередном временном отрезке гонят вперед марафонцев. Подбадривали, так сказать.
Матвей добежал до высокого деревянного забора, под которым была гора всякого мусора, и притормозил. Ага! Тупик! Я все с тем же жужжанием, к которому даже успела привыкнуть, резко остановилась напротив парня. Руки в бока уперла. Попался, голубчик! Но Матвей вдруг быстро отодвинул ветки кустов и полез в дыру, которую я не сразу заметила. В несколько больших шагов подскочила к нему, едва не растянувшись на каких-то выброшенных картофельных очистках, и схватила Матвея за руку. Только сейчас заметила крупные татуировки на плече. Парень уже наполовину пролез на улицу. Он оглянулся, удивленно посмотрел на меня и спросил:
– Да кто ты такая?
– Сказала же, Полина! – повторила я, даже не думая отпускать Матвея. Должна же я докопаться до истины?
– Кто тебя послал?
– Никто меня никуда не посылал, – оскорбилась я.
– А почему над тобой летают пчелы?
Я огляделась. Их осталось всего три… Что в принципе тоже немало.
– Это осы, – важно поправила я, – просто я такая сладкая.
– А-а, – протянул парень. – Понятно.
Какой странный разговор с этим незнакомым человеком…
– Сейчас могу пропеть: «Я тучка, тучка, тучка, а вовсе не…» – начала я.
– Может, ты лучше отпустишь мою руку? – перебив меня, грубо попросил Матвей.
– Нет.
– Нет? Слушай, не знаю, кто ты…
– Полина! – снова подсказала я. Что за память девичья?
– Да-да! Полина! Если ты от Ульяны, скажи, что я передумал.
– Передумал? – переспросила я. Ничего не понимаю.
– Да, – кивнул Матвей, – это очень опасно. Я не могу так ею рисковать.
Да в чем дело? Я растерянно молчала. Воспользовавшись моим замешательством, парень вырвал свою руку и вылез в дырку в заборе.
– Пока, Полина! – выкрикнул он красивым хрипловатым голосом. Из его уст эта фраза прозвучала так озорно, будто он бросил со сцены: «Привет, “Олимпийский”!»
Я просунула голову в дырку забора. Матвей бежал вдоль коттеджей, не оборачиваясь. Я вылезла на улицу, но догонять парня не стала. Выйду к городу через частный сектор и, пожалуй, к гаражам уже точно никогда в жизни не вернусь.
«Это очень опасно. Я не могу так рисковать…» – до сих пор звучало в моей голове. Да, дела…
* * *
Пашка стоял у подъезда, прислонившись к своей машине. Дверь я открыла ногой. Сначала показались сумки и пакеты, а потом уже сама я.
– Ну ты и копуша, Ковалева! Уже полчаса тебя жду. И куда столько вещей набрала? – кинулся мне навстречу Долгих. – Думал, ты закрыла сессию, а тебя, оказывается, отчислили. Это каникулы, Поля, а не переезд…
– Ха-ха, – буркнула я, – как смешно. Тут все нужное, осторожно! А вот здесь, в переноске, Изабелла.
– Слушай, – пробормотал Пашка, – если бы мы ехали вчетвером, из-за всего твоего барахла вещи остальных бы точно не поместились.
– Не барахло, а багаж, – поправила я. – и ручная кладь. А Уля не едет? Думала, ты просто первым делом за мной заехал.
Я прикинулась дурочкой. Конечно, уже знала, что Шацкая отчаливает на поезде. Ту-ту! Скатертью дорожка. Надеюсь, ей досталось место недалеко от туалета.
– Нет, не едет, – грустно покачал головой Пашка, – отец ей билеты на поезд купил, она даже не думала, что так будет.
Как же! Не думала… По рассказу моей мамы, Шацкая сама попросила у родителей билет на поезд.
– Ой, какая жалость, – процедила я сквозь зубы, –
