Мы начали катать части будущего туловища и, когда хмурое выражение лица Мити разгладилось, я заговорила:
– Скажи, твой друг из садика, Дима, он ведь… счастливый мальчик?
Сын кинул на меня непонимающий взгляд, но все же подтвердил:
– Ну да.
– И при этом его родители живут раздельно, – продолжила я. – Но оба его очень любят. Понимаешь, о чем я? Митя остановился и, хлюпнув носом, виновато подтвердил:
– Понимаю.
Я подошла к нему и нежно обняла, но проговорила, тем не менее, твердо:
– Мы тоже можем быть счастливы. И ты, и я, и твой папа. Но мы с ним – по отдельности. Вчера ты поставил в очень неловкую ситуацию перед другими людьми и меня, и папу. Больше так не делай, договорились?
Сын покорно кивнул, хоть и явно был огорчен. Но что я могла поделать с тем, что не все в этой жизни складывается так, как каждому из нас хочется?
Долепив снеговика, мы направились в магазин в доме по соседству, а когда вернулись…
– Мама, я вставлю ему морковку! – громогласно объявил сын и приблизился было к снеговику, но тот неожиданно рухнул в сторону. А за ним… обнаружились две женщины. Одной из них была Лайма, вторая же оказалась мне незнакома.
Потрясенно на нас уставившись поначалу, невеста Мельникова быстро пришла в себя и ринулась в атаку: – Что это за безобразие! Чему ты учишь ребенка! Куда он собирался вставлять эту морковку?!
Я холодно оглядела ее, после чего взяла у Мити морковку и демонстративно воткнула ее снеговику на место носа.
– Это делается так, – ответила с ледяной улыбкой. – А если у вас проблемы с морковками… в иных местах, вам стоит обратиться к вашему жениху.
Пока Лайма переваривала мои слова, вторая женщина сделала шаг вперед и нагло заявила:
– Я – сестра Павла. То есть тетя… – она неодобрительно оглядела Митю, – этого мальчика. И я намерена решить его будущее!
Разумеется, излишний интерес моей родни к Мите не мог пройти мимо меня. И я собирался, черт бы все побрал, не допустить того, чтобы кто-то совал в жизнь моего сына свой слишком длинный нос.
– Слушай, Паш… ну тут все просто, как мне думается, – сказала Сашка, когда мы втроем (в который уже раз) обосновались на моей кухне.
– Да? – ехидно вскинул я бровь. – Просто? Не пожелал бы я никому такого «просто».
– Ой, Мельников, на мне можешь не срываться, – фыркнула невеста Мирона. – Прибереги свой пыл для других.
– Извини, – буркнул я в ответ и, сложив руки на груди, кивнул: – Рассказывай, что у тебя там просто, по твоему мнению.
Саша устроилась на коленях Мирона, и я невольно испытал чувство белой зависти. Представил, как на мне точно так же сидела бы любимая женщина, которую бы я бережно прижимал к себе. Ну и, конечно, в мечтах это была вовсе не Лайма.
– Ну смотри, – задумчиво протянула Сашка. – Ты весь погружен в Снежану, с этим же не станешь спорить? – спросила она.
Мысли, что ли, читает?
– А даже если так? – как можно спокойнее уточнил в ответ.
– Пф! Даже если! – хихикнула Саша и, посмотрев на Мирона, вынесла мне приговор: – Ты ведь тоже слышал это «даже если»?
Тот кивнул в ответ. Предатель.
– Ага, слышал. И не нужно на меня так смотреть. Ты весь увяз в матери своего сына.
И мне совсем не хотелось с этим спорить. Я действительно был погружен в Снежану, пусть и не совсем так, как мне хотелось в данный момент.
Раз за разом прокручивал в голове то наше свидание вслепую и находил в нем совершенно новые оттенки. Слава богам, не пятьдесят штук серого, но все же…
– И что вы предлагаете? – осведомился мрачно, когда парочка напротив стала раздражать меня своей идиллией.
– Он не понимает? – удивилась Сашка, глядя на Мирона.
– Он не понимает, – согласился тот.
Предатель, я же говорил.
– Развяжись с Лаймой. Навсегда. Скажи ей, что у тебя… фурункул на заднице! И ты не можешь на ней жениться.
Мы с Мироном так и уставились на Сашку. Однако, женская фантазия была похлеще Фауста Гете.
– У него нет фурункула на заднице! – выставил мне диагноз друг.
– А ты откуда знаешь? – со смехом в голосе осведомилась его невеста.
– И как вообще этот самый фурункул поможет мне избежать свадьбы? – нарочито мрачно спросил я, и мы втроем стали ржать, как умалишенные.
– Так… я не могу жениться на своей заднице, – подвел я итог после того, как мы успокоились.
– Да не на заднице! На Лайме! – вклинилась Сашка. – Хотя, стоит признать, она та еще задница.
И нас снова накрыло волной ржача.
– Мельников, слушай… – сказала невеста Мирона, отсмеявшись в очередной раз. – Поезжай к Снежане. Расскажи ей о своих чувствах. И будь уже счастлив, мать твою налево!
Я удивленно воззрился на друга и уточнил:
– Ты действительно хочешь назвать женой эту занозу? – кивнул на Сашу.
И пока та подбирала слова, Мирон уверенно ответил:
– Хочу! И как можно скорее.
В общем и целом, к дому Вьюгиной я подъезжал в весьма боевом настроении. Причем касалось оно всех аспектов моей жизни. И тем боевитее я стал, когда увидел Снежану, Митю, павшего снеговика и… Лайму с Мариной.
– … намерена решить его будущее! – донеслось до меня, когда я вихрем промчался на поле боя.
Понятно, значит, мои слова до кого-то не дошли от слова «совсем».
– Намерена решить ты можешь только одно, – процедил, вставая рядом с Вьюгиной и сыном.
Снежана не послала меня сходу – уже хорошо. Но и то, что Митя был настолько растерян и расстроен, что даже не обрадовался своему папе – огорчало.
– Милый! А я хотела… тебе позвонить, сказать, что мы едем с Мариночкой сюда, но ты так занят…
Лайма попыталась меня обнять. Пришлось ее отстранить – да
