странно. Могла ли я вообще об этом рассуждать? Дела Влада меня нисколько не касались, тем более в таких щепетильных вопросах. Но не было сил промолчать и не вмешаться, не только из-за того, что произошло между нами. Я действительно волновалась из-за мальчика и страшного рассказа про мать, которую совершенно не трогало состояние собственного ребенка. Это не укладывалось в голове!
И совершенно не понимала, как во всю эту дикую схему вписывалось задание моего редактора. Если он поручил мне выведать информацию и подготовить материал про Сотникова, то какая роль отводилась Максиму? Или уверяющий меня в любви мужчина действовал вовсе не по наводке Мурзина?
– Если ты все знаешь о планах жены, то почему вы до сих пор не уехали?
Влад покачал головой.
– Ване здесь хорошо. Он привык к этим местам и освоился, а срывать его сейчас куда-то еще было бы опасно. Я не могу доставлять ему новые переживания и рисковать здоровьем.
– И что же теперь будет?
Самой себе я напоминала маленькую беспомощную девочку, которая заблудилась в дремучем лесу. Бродила по темным тропкам и никак не могла выбраться на знакомую дорогу. Отчаянно хотела помочь мужчине, поддержать чем-то во всей этой безумной ситуации, но не могла абсолютно ничего, что расстраивало еще больше.
Сотников ответил не сразу. Молчал, глядя на меня, задумчиво и печально, а потом неожиданно качнулся вперед, прижимаясь лбом к моему. Оказался так близко, что перехватило дыхание. И я снова утонула в его глазах, в их манящей черноте, хотя теперь там была не страсть, не пылающее желание, а нечто другое. Не понимала, что именно, но и не могла разорвать тоненькую и такую слабую ниточку, натянувшуюся между нами.
– Спасибо, Оксан, – он выдохнул мне в губы, и от его тепла больно и сладко заныло сердце.
– За что спасибо? Я же не сделала ничего… Хотела бы, но не представляю даже примерно, чем могла бы помочь.
Мужчина немного отстранился, но не отвел взгляда, не разорвал этот странный и волнующий контакт.
– Я долгие месяцы терзался вопросом, как женщина, родившая моего сына, могла оказаться таким чудовищем. Где были мои глаза и почему не понял этого раньше. А сейчас не могу понять, откуда в твоем сердце столько тепла к чужому ребенку. Ведь знаю, что дело не во мне. Не в том, что было между нами. Ты не играешь сейчас. И даже представить не можешь, как много это значит для меня.
Я заморгала, пытаясь отогнать подступившие слезы. Как могло оказаться, что простое человеческое участие вызывает такую реакцию? Что ему пришлось пережить, если он настолько разуверился в людях?
– Могу чем-то помочь тебе? Вам? – плевать, что с каждой минутой я привязывалась к нему все сильнее. И единственный хэппи энд, который может быть в этой истории, должен случиться у мальчика Вани. В наших с Владом отношениях в любом случае не будет счастливого конца. Но это не важно. Я сделаю все, что смогу, и даже больше, а потом… потом придумаю, как быть с собственным разбитым сердцем.
– Спасибо… – он на одно ничтожно короткое мгновенье дотронулся губами до моих губ. – И да, можешь помочь. У меня есть план.
Я очень старалась не думать о том, как приятно ощущать его поцелуй. Как соскучилась по этому теплу и готова забыть обо всем, что нас разделяет. Но тут же осадила себя, понимая, что не могу совершить ничего глупее. Чем бы ни руководствовался Влад, позволяя себе эти короткие ласки, нельзя на них вестись и таять, как мороженое в жаркий день. Я пришла совсем для другого. И если действительно могу быть полезной ему и маленькому Ване, который еще и жизни толком-то не видел, то должна использовать такую возможность.
– Рассказывай, – попросила, отстраняясь от мужчины.
Он вздохнул и понимающе кивнул.
– Прости. Я не должен был касаться тебя. Когда ты так близко, нет сил сдержаться. Будто забываю обо всем плохом и теряюсь в твоем тепле.
Да уж, он явно был мастер говорить красивые слова! Словно стихи читал. Знал, за какие ниточки потянуть, чтобы произвести впечатление. Наверное, у таких мужчин это в крови. А дурочки, вроде меня, ведутся. Их и соблазнять не надо, они сами на все готовы.
– Влад, пожалуйста! – мне пришлось приложить все силы, чтобы сохранить хоть немного здравости и сдержаться. – Если тебе действительно нужна моя помощь, давай не будем говорить ни о чем другом. И отвлекаться тоже.
В глубине его глаз мелькнуло что-то, отчетливо напоминающее тоску, но возражать мужчина не стал. Кивнул, отходя к ограде веранды и задумчиво глядя в сторону.
– Нужно, чтобы ты написала эту статью. Про меня, мою жену. И про Ваню.
– Что? – разве не он утверждал совсем недавно, что не допустит никакой утечки информации? Никого не подпустит к сыну, тем более журналистов. И ведь совсем не походил на человека, способного изменить свое мнение. – Я тебя не понимаю.
– Моя жена хочет шума. Показать всему свету бурное воссоединение семьи, сыграть роль страдающей матери. Что ж, если ей нужна новая волна известности, она ее получит. Только на моих условиях, – он внимательно посмотрел на меня. – Ты напишешь об идеальной семье, любящей и счастливой. Это разрушит все домыслы и сплетни, ни у кого не останется повода подозревать, что у Сотниковых есть какие-то проблемы.
– Но зачем?
Влад дернул плечами, и лицо на мгновенье исказилось гримасой ненависти.
– Моя жена все равно не успокоится. И кто знает, на какие ухищрения пойдет твой коллега, или кто-то другой, которого Лена может нанять в следующий раз. Я не хочу рисковать. Она будет здесь, не сегодня, так завтра, но ее встреча с Ваней не должна стать для него губительной. Поэтому я позволю ей думать, что пошел навстречу.
Теперь я понимала еще меньше, чем раньше. Сначала он утверждал, что жену надо держать подальше от сына, а сейчас готов сам пригласить ее в свой дом. Еще и собирается изображать любящую семью. А может, это все – просто издержки жизни миллиардеров? Им скучно считать свои капиталы, вот и развлекаются, как могут. А я, глупая, поверила в трагедию.
Влад заметил мое замешательство и нахмурился.
– Представляю, как это выглядит со стороны. Оксан, я допустил в жизни немало ошибок, и в отношениях с тобой – в том числе, но никогда не лгал тебе. И уж точно не стал бы спекулировать на здоровье Вани. Я должен его защитить, любой ценой. Доверься мне, пожалуйста. У нас все получится.
