class="p1">Когда Фэй перестанет быть опекуном. Или няней. Учитывая, что все, что я знал о матери Фэй, это то, что она не хотела иметь собственных детей, и тот факт, что Фэй вела себя как мать Глории, не было большой натяжкой предположить, что она играла родительскую роль. Вероятно, долго.
— Так, если она живет со своим отцом, зачем ты заполняешь бланки разрешений на экскурсию? — спросил я.
— Ее отец — дальнобойщик, поэтому большую часть времени проводит в разъездах. Он так и не обратился в суд, чтобы добиться полной опеки над Глорией. Это было своего рода негласное соглашение, что мама больше не хочет, чтобы в ее доме были дети, поэтому, когда Глория перестала приходить к маме на несколько недель, мама ничего не сказала. Но ей все еще нужен родитель, когда ее отца нет. Я делаю все возможное, чтобы восполнить этот пробел.
— Где она, когда он путешествует? Не одна же?
— Нет. С ними живет ее бабушка. Их дом недалеко отсюда, так что она может ездить в кафе на велосипеде, а я помогаю ей с домашним заданием.
— Я прихожу сюда уже несколько недель. И как так получилось, что встретил Глорию только сейчас?
— Она не приезжает, когда ее отец в городе. Они близки. Когда он в городе, они вместе. Он взял небольшой отпуск на работе, чтобы побыть рядом, пока у нее начнется новый учебный год.
Я кивнул.
— В этом есть смысл. Спасибо, что помогаешь.
Она пожала плечами.
— Она моя сестра.
Фэй будет хорошей мамой, не так ли? У меня была хорошая мама. У нашего ребенка тоже будет хорошая мама.
— Я проголодалась, — сказала она, вылезая из кабинки. Затем она ускользнула на кухню и вернулась с рюкзаком, перекинутым через плечо.
Я пришел сюда поговорить, а не учиться. Но когда она вернулась на свое место и открыла сумку, я выудил свою из-под стола и вытащил наш сборник игр.
Фэй взглянула на него, а затем внимательно изучила.
— Футбол?
— Да. Мне нужно пересмотреть несколько изменений в игре, прежде чем мы отправимся на нашу завтрашнюю игру.
— Ты уезжаешь?
Я кивнул.
— Игра на выезде. В Вашингтоне. Автобус отправляется завтра. Вернусь в воскресенье. Надеюсь, после победы.
— Вы выигрываете? — В ее вопросе чувствовалась неуверенность, как будто она не была уверена, правильно ли задает вопрос.
— Пока что. Это был хороший сезон. И мне нравится тренер Эллис. Это его первый год, и он хороший парень. Отличный тренер.
Ее брови сошлись на переносице, как будто она напряженно размышляла о том, что вертелось у нее на языке.
— Тот спор в кампусе с Холзи. Она сказала что-то о НФЛ. Я не очень разбираюсь в футболе, но возможно ли это для тебя? Играть профессионально?
— Возможно. Зависит от того, как пройдет этот сезон и следующий.
— Но если бы тебя позвали, ты бы пошел?
Это должен был быть простой ответ. Играть в НФЛ? Черт возьми, да. Если бы все звезды сошлись и выбрали меня, то было бы легко ответить «да». Но на данный момент это было уже не так просто.
НФЛ потребовала бы от меня переезда, возможно, не один раз. Если Фэй будет в Монтане с нашим ребенком, смог бы я покинуть Мишн?
— НФЛ всегда был моей надеждой. Это то, к чему я стремился. По крайней мере, это шанс стать профессионалом. Но мне трудно думать о чем-то большем, чем сейчас.
— То же самое. — Она рассмеялась, и мне было приятно осознавать, что я не единственный, кто растерялся. — Я хочу стать логопедом, но сейчас это кажется невозможным.
Я хотел, чтобы ее мечты осуществились. Но этого не произойдет, если мы будем вместе.
— Мы разберемся с этим, верно? Нам просто нужно сплотиться.
— Сплотиться. — Она приподняла брови. — Ты часто это говоришь.
— Да? Ну, я думаю, потому что это правда. Нам нужно сплотиться. И мы со всем разберемся, верно?
— Я надеюсь на это, — пробормотала она, возвращаясь к своим занятиям. Только я не хотел ее терять. Я не хотел, чтобы она заканчивала разговор, пока нет.
— Почему логопедия? Я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил, что хотел бы этим заниматься.
Ее палец очертил на столе круг, затем завиток. Бесцельные блуждания, и на мгновение я перенесся в прошлое. В ту темную пьяную ночь, когда я был для нее холстом. Когда ее палец выводил круги на моей груди, прежде чем мы оба отрубились.
Было странно, что моменты нашей ночи, проведенной вместе, всплывали в памяти вспышками. Я ничего не забыл, но и не совсем все помнил.
Это было благословением? Или проклятием?
— Когда я была маленькой, я шепелявила, — голос Фэй вырвал меня из воспоминаний и вернул в настоящее. В кабинку, где она продолжала рисовать узоры на столе для игры на удачу. — У меня были проблемы с «л», «р» и «с». В первом классе был мальчик, который смеялся надо мной. Марти Ливенс.
— Маленький засранец, — сказал я.
Она слегка сморщила носик, что я уже видел раньше. Частая повадка Фэй.
— Типа того. В тот год я как бы замкнулась в себе. Я говорила все меньше и меньше. Не отвечала на вопросы, пока меня не окликал учитель. Люди просто считали, что я тихоня. Я имею в виду, я тихоня. Но моя учительница в третьем классе была тем человеком, который в конце концов спросил меня, почему я никогда не высказываюсь, хотя у меня всегда был правильный ответ. Она мне нравилась, и я сказала ей, что мне не нравится, как я разговариваю. Поэтому она отвела меня к логопеду.
Учитель. Не ее собственная мать. Учитель.
На самом деле, я совсем не жду того дня, когда познакомлюсь с ее матерью. Держать рот на замке, наверное, будет нелегко.
— А Марти Ливенс?
— Уехал в пятом классе.
— Скатертью дорога.
Она рассмеялась, и этот звук был таким тихим и сладким, что застал меня врасплох. Я уже слышал ее смех раньше. В походе. На девичнике. Это было по-другому. Это было так… интимно. Как будто, возможно, я наконец-то вернул ее доверие.
— У тебя в детстве был заклятый враг? — спросила она.
— Кэнди Майклс. — Я усмехнулся. — Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз произносил это имя.
— Почему? Она была лучше тебя в математике?
— Она хотела бы, — поддразнил я. — Я был по уши влюблен в нее на первом курсе. В школе каждый год устраивались весенние танцы, и я неделями набирался смелости пригласить ее на свидание. Она мило мне отказала. Сказала,
