мне казалось я не выдержу. Он брал меня с собой везде, при любой возможности мы трахались, это было какое-то безумие. Дикость. Он был мной одержим, а я одержима им.
Ее слова отрой болью отдались в сердце, но я постарался погасить эту вспышку.
– Он стал моим первым, но всегда был осторожен. Предохранялся. А я начала мечтать о большем. О свадьбе. О том, чтобы стать его женой и родить ему детей. Но когда однажды я заговорила на эту тему, Глеб так резко перевел разговор в другое русло, что это насторожило меня.
Настя покачала головой, будто поражаясь своей наивности.
– С тех пор его будто подменили. Он перестал брать меня с собой, перестал уделять мне столько времени, сколько мне хотелось. Будто остыл. А я наоборот. Стала безумной. Хотела быть с ним, хотела вернуть все как было. Думала, что моя ошибка – разговор о семье – глупость. Надо дать ему понять, что я не в серьез, и тогда все наладится. Переоделась в красивое белье и лучшее платье. Шантажом заставила охранника отвести меня к Глебу в офис. Меня тошнило, когда я поднималась на лифте на его этаж.
Настя посмотрела на меня и выдала смущенно.
– Пожалуйста, не забывай что мне было тогда восемнадцать и я едва ли соображала.
– Все мы через это проходили, – произнес, стараясь успокоить.
Настя кивнула.
– Вошла в приемную и поразилась, что на месте нет его секретарши, которая никогда не покидала пост без повода. Мне показалось это странным, но ответы на мои вопросы нашлись, когда я вошла в кабинет Глеба и застала его на ней. Прямо на столе. Он трахал ее так жестко, что она кричала под ним. Лежала на его рабочем столе с раздвинутыми ногами и задранными к ушам коленями, а Глеб отрывался. Так же, как прежде любил делать это со мной. Не помню, что привлекло их внимание. Может то, что я всхлипнула, может просто стук двери, но когда он поднял голову и увидел меня…
Настя сжала пояс халата так крепко, что побелели пальцы.
– Он озверел. Заорал, чтобы убиралась. Что мне тут не место. Но я и без него собиралась уйти. Убежать. Именно таким было желание. Я развернулась и выскочила из кабинета, даже не чувствуя как лицо полосуют слезы. В лифте меня ждал тот самый охранник, самый молодой из них, именно поэтому я шантажом заставила его пойти у меня на поводу. Поймала его когда тот флиртовал с одной из служанок. Пригрозила, что расскажу Глебу.
Представил себе то, что Настя тогда чувствовала. Как ей было больно видеть измену. Понимать, что любимый человек оказался предателем.
А ведь она тогда была совсем девочкой.
– Я была так разбита, так злилась на Глеба, что буквально с ума сходила. Выть хотелось от боли. И я не нашла ничего лучше, кроме как вцепиться в охранника и… его поцеловать. Я буквально тряслась от ярости и не нашла ничего лучше, кроме как переспать с первым встречным. Дура, знаю. Но тот не растерялся и начал меня лапать. Именно такими нас и застал Глеб, когда каким-то чудом спустился на парковку раньше нас. Створки нашего лифта открылись в тот момент когда рука охранника была уже под моей юбкой. Мне было плевать что кто-то увидит. Мне просто хотелось стереть со своего тела прикосновения Глеба, и замарать, то что Жданов так ценил – мою чистоту.
Настя подцепила мою руку и сжала так сильно, что стало некомфортно.
– Тогда Жданов впервые при мне избил человека до полусмерти. Он выволок охранника и начал избивать, пока тот не отключился. Но даже тогда Глеб не останавливался. Я висла на его руке, кричала ему, чтобы прекратил, но он не тормозил. Будто озверел, как и я прежде. Только когда он понял, что зашел слишком далеко, Глеб остановился. Но лишь для того, чтобы швырнуть меня на капот своей машины и жестко отыметь, будто в отместку. Было больно и неприятно. Я плакала и молила его прекратить, а он будто отыгрывался на мне за охранника. И как ни странно… Тогда и сбылась моя мечта, которая потом превратилась в кошмар. Я забеременела, потому что Жданов настолько потерял контроль, что сделал это без защиты. Я сползла с капота на бетонный пол гаража, но Глеб дернул меня за руку и впихнул в машину. Рванул с парковки, оставив там истекающего кровью охранника. Ему было плевать на того. И плевать на меня, забившуюся в самый угол сиденья. Он был в бешенстве.
Настя стерла со щеки слезу, ее взгляд все еще утопал в пространстве.
– Мы попали в аварию. Выжили оба, но каким-то чудом. Я поклялась себе уйти от Глеба, но провела в больнице слишком много времени, чтобы успеть принять меры и сделать аборт. Ребенок Глеба уже рос внутри. И когда Жданов узнал… У меня не осталось шансов. Я ненавидела малыша всем сердцем, он напоминал о той жестокости, что Жданов со мной сотворил. Напоминал о том, каким чудовищем он может быть.
Мне захотелось обнять Настю, но не уверен, что она стерпит сейчас чьи-то прикосновения.
– Девять месяцев ненависти к ребенку и его отцу закончились длинными, почти двухдневными родами. Когда все закончилось, мне на грудь положили мокрый склизкий комочек, который зашевелился. Только тогда я в полуотключке поняла, что все кончилось. Отогнула край покрывала и увидела его. Увидела Илью.
Она уже не скрывала слез. Ее голос изменился, она говорила в нос, но рассказа не прерывала.
– У меня тогда весь мир перевернулся. Это не описать. Но когда я протянула пальчик, Илья за него ухватился и мое сердце… с ним что-то произошло. Девять месяцев ненависти прекратились в один миг. Перечеркнулись. Илья морщил носик как маленький ёжик, принюхивался, будто ловил мой запах. Хотел заплакать, но я заговорила негромко, и он притих. Потому что привык к моему голосу за эти девять месяцев. Потому что только мой голос был для него домом.
Тяжесть в моей груди стала невыносимой, и я прочистил горло, и сморгнул понимая, что все это время не дышал.
– Я полюбила своего ребенка с первого взгляда. Он стал смыслом моей никчемной жизни со Ждановым. Я думала, что ничто не спасет меня от этой депрессии и тоски, пока мне на грудь не положили моего сына. И в этот момент все изменилось. Я поклялась себе защищать ребенка и сделать
