— Алло?
В трубке раздаётся заспанный голос, и я начинаю тарахтеть.
— Анечка, помнишь, я тебе пару дней назад помогла коляску с малышом дотащить до больницы? Ты мне ещё визитку дала свою, скидку обещала. Выручай, срочно надо!
Весь разговор занимает совсем немного времени, и вскоре я, довольная собой, кладу трубку. Иван Дмитриевич смеривает меня оценивающим взглядом.
— Получилось?
— Конечно. Через час приедет их человек, осмотрит повреждения. Пока починит то, что есть и возьмёт у вас заказ на новую рекламу с тридцатипроцентной скидкой!
— Молодец, Королёва, хвалю!
Я расплываюсь в победной улыбке, а управляющий, встав со своего места, подходит ко мне, чтобы пожать руку:
— Всё, инцидент с шубой исчерпан, впредь постарайся так не делать. Вопрос с камерой видеонаблюдения я сегодня же решу, и сделаю вам сейф в подсобке, чтобы вы могли туда складывать вещи клиентов. Можешь идти.
— До свидания!
Выбегаю из кабинета управляющего, и, не обращая внимания на змеиную улыбку Эльвиры, тороплюсь на улицу. Сегодня мне не нужно возвращаться в ресторан, так как у меня выходной, но у меня на вечер запланировано одно очень важное дело — мне нужно явиться в квартиру к Кожевниковым, чтобы поговорить с Антоном начистоту.
Словно в подтверждение моих слов, звонит мой мобильный телефон, на экране которого высвечивается имя Дианы Леонидовны.
— Женечка, детка, ты помнишь про ужин?
— Да.
— Отлично. Я везу Тошеньку домой, его уже выписали. Ждём тебя в гости к шести вечера. Адрес скину сообщением. Всё, пока, дорогая, целую.
Радуясь, что по телефону мне не передаётся удушающий липкий аромат Дианы Леонидовны, я отключаюсь, но тут же слышу, как мобильный оживает вновь.
Руки начинают трястись, а сердце радостно замирает — звонок от капитана Торопова. Боже, даже звонок от этого хамоватого мужчины приводит мою кровь в бурлящее волнующее состояние.
Так странно.
— Да?
Мой голос срывается, и вместо приветствия из горла вырывается какое-то приглушённое бульканье.
— Добрый день.
— Добрый, Евгения Васильевна. Могу я пригласить вас на чашечку кофе? Часиков, скажем так, в шесть-семь вечера?
— Простите, Григорий Егорович, но я буду занята вечером.
— Кхм. Это столь важное занятие, что его никак не получится отложить?
— Простите, нет.
Моя нервная система не выдерживает, и я останавливаюсь, прижимая руку к груди. Ох, почему мне так тяжело и волнительно общаться с этим наглым полицейским? У него, наверняка, возникли новые подозрения, и теперь ему не терпится вытрясти из меня всю душу с остатками разума.
— Что-то случилось? Вы смогли вытрясти из Нины нужные сведения?
— Это не телефонный разговор, вы же понимаете.
— Понятно.
— Ну, что ж, тогда отложим нашу посиделку за чашечкой кофе на завтра — послезавтра.
— Хорошо.
— А, я совсем забыл — вы не любите этот бодрящий напиток. Что ж, для вас я заварю чай.
Торопов отключается, а я остаюсь стоять посреди улицы с мигающим телефоном в руке, отчаянно соображая — его последняя фраза — это снова была издевка, или я уже бессознательно придираюсь к стражу порядка?
Сунув смартфон в сумку, торопливо бреду к метро — время до вечернего приёма в доме Кожевниковых ещё есть, но я должна собраться с духом и мыслями, чтобы хорошенько всё обдумать.
Глава 24
Стою возле зеркального шкафа, придирчиво оглядывая себя с ног до головы. Сидящая на кровати Галка жалобно вздыхает, причмокивая при этом губами, наклонив голову на бок.
— Ты действительно решила выбрать Торопова?
— Галь…
— Нет, ты скажи. Я просто понять не могу. Ты полгода крутилась с подносом вокруг Кожевникова, строила ему глазки, даже умудрилась на короткое время стать его невестой! А сейчас, когда его мамочка встала на твою сторону и настойчиво хочет, чтобы именно ты вошла в их семью, ты отказываешься?
— Да.
— Почему, блин? Когда ещё простая официантка станет невестой крупного бизнесмена? Да, возможно, никогда! Потому что эти боссы предпочитают девушек из их окружения — со смазливой мордашкой и с мешком папиных денег в придачу.
— Потому что я заинтересовала только Диану Леонидовну, но никак не её сына. Антон смотрел всегда на меня, как на мебель — просто объект, ничего интересного. А жить мне придётся именно с ним, а не с его мамочкой.
— А Гриша?
— С Григорием Егоровичем мы общаемся на исключительно деловые темы, никакого предложения от него мне не поступало, так что не придумывай. Я не выбираю Торопова, я просто откажу Антону.
Видя, как подруга хватается за голову, натужно дыша, как несущийся паровоз, я охлаждаю её пыл поднятием правой руки.
— Выдохни. Точка. Разговор окончен.
Выхожу из такси, расплачиваясь с водителем, и поднимаю голову на горящие окна многоэтажки. Там, на самом последнем этаже, в пентхаусе, расположилось холостяцкое жилище Антона Михайловича. И именно там сейчас меня ожидают в гости.
Одёргиваю подол своей юбки — карандаш, на которой настояла Галина, и, кутаясь в меховой воротник своего пуховика, захожу в светлый подъезд. Консьержка, выглянувшая из своей каморки, тотчас щурит подслеповатые глаза, и интересуется.
— Вы к кому?
— В пентхаус, к Антону Михайловичу Кожевникову.
— Ваше имя?
— Евгения Васильевна Королёва.
— Всё в порядке, проходите.
Кивая, тенью проскальзываю по кафельному полу к хромированному лифту, и, зайдя в кабинку, прислоняюсь к стене, наклонив голову на бок. Ох, я абсолютно не представляю, как мне следует себя вести. Стоит ли проходить, или, лучше просто с порога заявить, что у нас с Антоном ничего не получиться, и уйти?
В смятённых чувствах я вываливаюсь из кабинки и тотчас попадаю в цепкие лапы Дианы Леонидовны, встречающей меня в холле.
— Ох, Женечка, добро пожаловать, проходи.
Стараюсь не дышать, и молча киваю, навешивая на лицо самую доброжелательную улыбочку. Попадаю в шикарную прихожую, похожую на стерильную палату в больнице — светлый пол, стены и белоснежная мебель.
— Ах, душенька, раздевайся. Давай, подержу твою курточку. Вот так.
Женщина любезно помогает мне раздеться, и я с изумлением оглядываюсь — ни её мужа, с которым меня хотели познакомить, ни хозяина жилища я не наблюдаю. Наконец, меня втаскивают в гостиную, отделанную в брутальных бело-синих тонах, и я в нерешительности замираю возле тёмно-синего дивана.
— Садись, Женечка. Мужчины сейчас подойдут, они на кухне хлопочут.
Поднимаю брови вверх, но прикусываю язык. Правда, в моих глазах, наверное, читается немой вопрос — что два мужчины могут делать на кухне? Все молодые люди, с которыми я встречалась ранее, заходили в эту часть квартиры только для того, чтобы поесть, мало интересуясь готовкой или мойкой посуды.
— А вот и мы!
В гостиную вплывает полный мужчина невысокого роста, держащий на подносе несчётное количество кондитерских изделий.
— Здравствуйте, Евгения. Очень рад познакомиться, наслышан о вашем подвиге. Разрешите представиться, Михаил Владимирович Кожевников, супруг Дианочки и отец того оболтуса, которого вы спасли.
— Ну, папа!
В комнату быстрым шагом входит Антон Михайлович, держа в руках чайник. Сегодня мужчина облачён в клетчатую рубашку и простые хлопчатобумажные брюки светлого оттенка.
— А что я сказал не так? Ты мужик, или нет? Девушка за тебя заступилась, бандитов разогнала. А ты не смог! Тютя!
— Папа!
— Ты — тютя, и не спорь!
Диана Леонидовна поспешно качает головой, и хватает супруга за руку, охлаждая его пыл и прерывая спор отца с сыном. Я стою, неловко переминаясь с ноги на ногу, исподлобья смотря на Кожевникова — младшего, стараясь понять, нравится он мне, или уже нет?
— Привет, Женя.
Красавчик подходит ко мне, и целует в тыльную сторону ладони, сверля меня своими карими глазами, обрамлёнными чёрными ресницами. Сегодня тёмные волосы бизнесмена аккуратно уложены, а от щетины, которую он отрастил в больнице, не осталось и следа. От мужчины исходит тонкий древесный запах, и я старательно растягиваю губы в улыбке, глядя на него.
