мы однажды были близки как никогда.
Он действительно подготовился к моему возвращению, уничтожив половину своей идеальной с эстетической точки зрения квартиры. Все дверные коробки до единой выломаны, а сами проёмы расширены ударами кувалды. Безбарьерная среда: некрасиво, зато коляска пролезает.
В день, когда Руслан сделал мне предложение, я поклялась, что буду работать над собой и сделаю всё, чтоб он мной гордился.
— Надо было быстро перестроить квартиру, чтоб тебе было удобно. — Руслан виновато улыбается и проводит ладонью по коротко стриженному затылку. — Красоту мы наведём чуть позже, а пока придётся потерпеть гранж.
— Ничего, Руслан. Мне нравится гранж, — улыбаюсь я.
Я так рада быть дома, что даже забыла на пару мгновений о своём плачевном состоянии.
— Так здорово, что ты теперь принцесса гранжа, а не царевна Несмеяна, — замечает Руслан.
— Гранжевая принцесса, — повторяю я. — Мне нравится.
— Нара, готова опробовать кресло?
Я молча киваю.
Кресло, которое он купил для меня, не выглядит так, как на плакатах в стиле «выбирай, куда посадишь ребёнка». Оно яркое, с колёсами, диски которых украшены языками пламени.
Он усаживает меня в кресло, и когда оно касается тела, я едва сдерживаю крик. Я не чувствую касаний, просто вижу, куда сажусь, и начинаю паниковать.
— Эй, Нара, это временно, — подбадривает Руслан. — Обещаю!
— Я знаю. — Улыбаюсь через силу. Он обещает, что я встану. И мне остаётся только верить.
Руслан присаживается на корточки, укладывает мою руку на свою большую крепкую ладонь, а другой накрывает сверху. Моей руке так уютно в этом коконе, что даже коляска уже не кажется такой чужеродной.
— Любимая, не грусти! Я приготовил для тебя ещё один маленький сюрприз. Я сейчас.
Он вскакивает на ноги и уходит в спальню, а через минуту возвращается с мягкой игрушкой в руках. Впрочем, скоро я понимаю, что это вовсе не игрушка. Это маленькая собачка с пушистой мордочкой, которая моргает глазками-бусинками. Руслан спускает малыша с рук, и он бежит по полу, перебирая только передними лапками, в то время как нижняя часть тела, такая же безжизненная, как и мои ноги, лежит на маленькой колясочке с двумя колёсиками. Собачка носится вокруг меня, ничуть не смущаясь, что парализована. Эта прелесть передвигается, как может, и радуется этому.
— Это Сникерс, — говорит Руслан, ласково гладя пёсика по шелковистой шерстке. — Я вчера увидел рекламный щит приюта для животных и решил взять нам оттуда питомца, чтоб тебе не было грустно, пока я на работе. Когда я уже обошёл все вольеры, увидел этого малыша, который промелькнул у моих ног. Не думай, что я выбрал его, потому что он тоже попал в беду, как и ты. Просто мне сказали, что его никто не хочет из-за увечья и того, что ему требуется особый уход, но я подумал, что для нас это не проблема.
— Конечно, не проблема!
Руслан осторожно подхватывает Сникерса на руки и сажает мне на колени. Я не чувствую давления милых лапок, зато могу гладить его и подставлять лицо касаниям мягкого язычка.
— Я рад, что вы подружились. — Глаза Руслана лучатся счастьем.
— Как же не подружиться с такой милашкой? — Чмокаю пёсика в нос.
— Нара, его иногда заносит на поворотах и он заваливается, так что если меня нет рядом, присматривай за ним.
— Конечно! А кто с ним будет гулять?
— Это квартирный пёс. Он гуляет здесь и справляет свои дела на одноразовую пелёнку, — объясняет Руслан и добавляет: — Хочешь чаю?
— Хочу, но только сама сделаю, хорошо?
— Да, само собой, — соглашается он после небольшой заминки.
Руслан — мой ангел-хранитель. Без него я точно бы осталась в темноте навечно. Он вернул меня к жизни буквально и фигурально. Он так боится выпустить мою руку из своей, да и я тоже продолжаю отчаянно хватаюсь за него. Но сейчас я должна потихоньку учиться жить в текущем состоянии. Если уж маленькая Сашенька справляется и малыш Сникерс тоже, то я точно должна преодолеть трудности. Ради себя. И главное — ради Руслана. Он так убивается, ухаживая за мной, и зарабатывая деньги для нас, что я должна сделать всё возможное, чтоб ему стало хоть немного легче.
Я кладу ладони на обода колёс и неуклюже еду в сторону кухни. Даже у Сникерса получается лучше. Не с первого раза вписываюсь в дверные проёмы, но каждый раз делаю Руслану жест: просто дай мне сделать это самой.
Барная стойка для меня слишком высокая, а до верхних шкафов и вовсе не дотянуться, но Руслан обо всём позаботился. В центре кухни теперь стоит низкий столик для пикника, а на нём — всё необходимое для того, чтоб перекусить и заварить чай. Впервые за более чем два месяца я делаю что-то сама. Ничего особенного: я кидаю в кружки чайные пакетики и заливаю их кипятком. Руслан сидит на табуретке и скармливает Сникерсу кусочки собачьей галеты, которая целиком слишком велика для его крошечной пасти. Кажется, что каждый раз когда я поднимаю горячий чайник, он на несколько секунд перестаёт дышать.
— У тебя всегда получался вкусный чай, Дотнара, — смеётся Руслан, отпив первый глоток.
Руслан прав: тут ничего не поменялась. Как я не умела ничего готовить, кроме чая, так и не умею.
Он протягивает мне баранку с маком. Мы такие ели в нашу первую ночь на даче. С тех пор для меня нет ничего вкуснее. Я хватаюсь за краешек сдобного колечка и отрываю ровно половину. Это наша традиция. Была. Потом я почти умерла. А теперь воскресла, чтоб вновь разделить с Русланом баранку.
Мы глотаем уже остывший чай и молчим. Сникерс, с которого сняли тележку, дремлет на коленях у Руслан. Нам больше не нужны слова. Мы способны чувствовать друг друга на расстоянии и считывать выражение глаз.
Я думаю о маме. Ей вот-вот рожать, а я не знаю, что там творится. Вадим, словно Карабас-Барабас, держит ее
