папа вернется. Все будет хорошо.
Спустя несколько минут за мной приходит медсестра, протягивает мне халат и просит следовать за ней. Мы заходим в палату. Там, в центре кроватка с Матвеем. Он лежит, закрыв глазки, и тяжело дышит.
– Матвей, – вырывается у меня и я закрываю рот ладонью. Знаю, что здесь не место для истерик.
– Вы можете остаться, – медсестра показывает мне на кровать у стены. – Ребенка не трогайте. Я ночью буду заходить, проверять, как он. Не волнуйтесь. Доктор сказал, что прогнозы положительные.
Перевожу с Матвея взгляд на нее. Она мило улыбается. И эта ее улыбка вселяет в меня хоть немного надежды. Я еще стою возле Матвея, когда медсестра уходит. Мне так хочется прикоснуться к нему, погладить по темным волосикам. Но нет. Нельзя. Когда все пройдет, я сожму его в своих объятиях. Сожму и не выпущу.
Ночью я, конечно, не сплю. Медсестра заходит раза четыре, наверное, за ночь. Проверяет приборы, осматривает Матвея. Я стою рядом молча. Боюсь помешать.
С утра в палату приходит доктор. Тоже осматривает сыночка, о чем-то разговаривает с медсестрой. Потом подходит ко мне.
– Ну что, ночь прошла относительно спокойно, – говорит он. – Будем надеяться, дальше все пойдет также. Вы можете пойти позавтракать.
– Я не хочу оставлять сыночка, – признаюсь я.
– С ним ничего не случится. Медсестра недалеко. Если будут какие-то изменения, приборы сразу же дадут о себе знать. А вы, – строго смотрит на меня, – если не будете есть и спать, то я вынужден буду отправить вас домой. Ребенку нужна здоровая мать. Вы позвонили родным? Вещи вам привезут?
– Дело в том, что я так торопилась, что телефон забыла… да мне и звонить особо некому…
– Тогда после завтрака съездите домой за вещами.
Его голос звучит так, что не оставляет ни шанса для возражений. Поэтому я и не спорю. Выхожу из палаты и бегу в кафе. Там быстро перекусываю, даже не чувствуя вкус еды. Все происходит машинально. Только потому что надо, а не потому что я так этого хочу.
Потом опять возвращаюсь в палату к Матвею. Сейчас еще чуть-чуть побуду с ним и поеду за вещами. Главное – не забыть телефон. Заодно и Тамерлана проведаю. Как он там? Бедный малыш. Не могу не думать о нем.
Прежде чем уйти, выхожу в коридор и иду к туалетам. Тут мимо меня проносится медсестра. Чуть не сбивает меня с ног. Я едва успеваю отскочить к стене. Оборачиваюсь и смотрю, как она подбегает к кому-то и они вместе выкатывают каталку. Решаю вернуться в палату к Матвею. Сейчас медсестре точно не до него будет. Что-то случилось. Сажусь рядом с кроваткой Матвея, а взгляд сам падает на дверь. Почему сердце так бешено стучит? Мой мальчик здесь, рядом. Все будет хорошо, по словам доктора.
Но почему так неспокойно на душе?
Перевожу взгляд на сыночка. Он все еще с закрытыми глазами. Встаю и иду к двери.
Осторожно выхожу в коридор. Мне навстречу везут каталку. Быстро везут. Медперсонал бежит рядом с ней. Я опять прижимаюсь к стене. Пытаюсь разглядеть, кто на каталке. Но не могу. Не видно. И лишь когда каталка равняется со мной, я понимаю, почему ничего не могла увидеть толком.
От ужаса я закрываю рот рукой и круглыми глазами провожаю каталку дальше по коридору.
Всего несколько секунд. Несколько секунд и мое сердце готово вырваться из груди.
Я стою одна. Оглядываюсь по сторонам в поисках хоть кого-нибудь, кого можно расспросить. Но никого нет. Все скрылись за теми же самыми дверями, куда вчера отвезли Матвея.
Матвей! Я плохая мать! Совершенно забыла о сыне.
Быстро забегаю в палату. Но там все спокойно. Сынок все также лежит и часто дышит.
Я сажусь рядом с кроватью и провожу рукой по его волосам. Маленький мой.
А на сердце все равно не спокойно. Опять оглядываюсь на дверь. Мне же не показалось? Но почему? Как?
Еще раз смотрю на Матвея и решаю пойти и узнать, не показалось ли мне.
В коридоре опять пусто и я иду на пост медсестры. Ее тоже нет на месте, но она появляется буквально через несколько минут.
– Что-то с Матвеем? – спрашивает меня.
– Нет, с ним все в порядке. Он так и спит еще.
– Хорошо, – она садится за свое место.
– Скажите, – начинаю несмело. – Я случайно сейчас увидела мальчика… его повезли в операционный зал… можно узнать его имя?
– Зачем вам? – смотрит подозрительно.
– Мне кажется, я его знаю. Хотя я хотела бы ошибаться. Волнуюсь сильно. Это же не секретная информация.
– Нет, – пожимает плечами, заглядывает куда-то и называет мне данные Тамерлана.
Мне не показалось…
Хватаюсь рукой за стол и прикрываю глаза.
Это был Тами…
– А что с ним?
– Вы не ошиблись, да? Ваш знакомый? Вы знаете мальчика?
– Да, это он. Что с ним?
– Вам лучше с врачом переговорить, наверное, – опускает взгляд. – Не думаю, что могу говорить с вами об этом. И, кстати, если вы знаете мальчика, то…
– Маргарита! – зовет ее кто-то. Она извиняется и убегает, так и не рассказав мне.
Я волнуюсь еще больше.
Тами…
Что же произошло? Сначала Матвей. Теперь Тами. Почему? И почему их обоих привезли именно сюда?
Не знаю, что бы я еще себе надумала, если бы не заметила в конце коридора знакомую фигуру доктора. И я бегу к нему.
– Мальчик, – произношу, запыхавшись. – Что с ним? Тамерлан.
– Вы знаете его? – хмурится он.
– Да, я кормилица его. Что с ним?
– Отравление. Очень похоже на случай с Матвеем. Странно все это, – произносит он задумчиво, не глядя на меня. – Мальчик поступил один. Матери нет, отца тоже.
– Есть отец, – перебиваю его я. – Есть.
– Ну, в больницу его привезла няня, – вздыхает доктор. – Отца нет здесь.
– Он… он под следствием, – тихо отвечаю я.
– Хм. Странная история какая-то, – говорит мужчина.
– А где няня? Она еще здесь? Я могу с ней переговорить?
– Да, конечно. Она внизу. Сказала, что будет ждать. Придется мальчика переводить в отделение для отказников.
Я испуганно смотрю на него.
– Почему? – спрашиваю дрожащими губами. – У него же есть отец.
– Здесь за ним некому ухаживать. У нас персонала точно нет. А там специально обученные…
– Я, – не даю ему договорить. – Я за ним буду следить. Я кормилица. И я все равно здесь с Матвеем. Пожалуйста, – с мольбой смотрю на него.
– Но я не решаю такие вопросы… Вы не член семьи. Нужно согласие родственника.
– Но если никого нет? Как же
