кто-нибудь трезвый был? Никогда не забуду тот шедевральный эпизод, где вы, переодевшись в женщину, соблазняли жуткую тетку-ведущую дешевым мороженым.
Ржет. Ага, самому смешно. И, главное, не стыдно. Сашке вон до сих пор стыдно за то, что он в девяностые творил.
– Так вы обещаете?
– Торжественно клянусь.
До аптеки Сашка летит бешеным кабанчиком, размышляя на ходу, как тяжко без Тони. Обещала ведь приехать и все никак не соберется. И вдруг ловит себя на мысли, что впервые не очень-то и хочет, чтобы Тоня приезжала. Да, любимая подруга. Да, второй верный человек, с которым можно оставить Всеволода Алексеевича хотя бы на несколько часов. Но что-то изменилось между Сашкой и Тумановым. Что-то неуловимое, еще не вполне осознанное родилось совсем недавно. И в глубине души Сашка чувствует, что присутствие любого постороннего человека сейчас будет лишним.
Бред какой. Надо искать работу. В четырех стенах у нее уже крыша едет. Сашка решительно толкает дверь аптеки. Противно звенит колокольчик над входом. Музыка ветра, чтоб ее. Еще бы тут нормальный выбор был, а то придется до Приморской бежать. Надо же такое придумать. «Между ней и Тумановым». Между ней и Тумановым только стопятьсот его болячек и ее умение как-то держать их в рамках приличия. А сказать честно, с ними справился бы любой врач. Банальные болячки, не синдром Гентингтона [2] же она лечит. Другой вопрос, что обычный врач, а тем более врач необычный, из дорогой или правительственной клиники, не станет ходить по пятам, вставать по ночам и до утра разговоры разговаривать, потому что сокровищу не спится. Впрочем, за определенную сумму…
А для него и важно, что не за сумму. Понимает же все прекрасно. Или Сашке хочется верить, что понимает.
– Следующий, подходите. Что вам?
Сашка оглашает список, называя не торговые марки, а действующие вещества. В той области современной фармакологии, которая ей сегодня понадобилась, она не очень сильна. Но фармацевт за прилавком ее сразу понимает, быстро собирает пакет.
– И леденцов каких-нибудь на сахарозаменителе, – напоследок вспоминает Сашка.
Как же домой вернуться без гостинца. Тем более, если сокровище расхворалось. Детский садик, ясельная группа. Не натворил бы чего, пока она шатается.
Сашка достает телефон, чтобы набрать самого главного абонента и узнать, как у него дела. Но, прежде чем успевает нажать вызов, телефон разражается какой-то типовой мелодией. Сашка принимает звонок, попутно удивляясь, вроде бы на все свои контакты проставляла пользовательские мелодии.
– Я вас слушаю.
– Саша? Ты меня не узнала? Это мама.
Она ни на секунду не сбавляет шаг. И даже выражение лица сохраняет бесстрастное, хотя лицо ее собеседнику не видно. Просто идет по улице женщина с телефоном, куда-то спешит, ничего необычного.
Не общались они много лет. Сашка даже не помнит, когда и при каких обстоятельствах был последний разговор. Помнит, что он как-то касался Всеволода Алексеевича. А что в ее жизни его не касалось? В очередной раз поругались. Мама твердила про замужество и гипотетическое продолжение рода. Про внучку с бантиками, которую хочет иметь. «Внучку, которой вы бы с отцом не занимались точно так же, как не занимались мной?» – спросила тогда Сашка. В те годы она была много злее. Изматывающая работа, дежурства, тяжелые старики в военном госпитале, вечная нехватка денег, съемная квартира на окраине Москвы и Всеволод Алексеевич, треплющий нервы сумасшедшими чесами по просторам необъятной родины. По сравнению с теми временами сейчас Сашка ангел. Что ей беситься, если все в итоге сложилось, как она и не мечтала. Пусть и с опозданием лет на …дцать.
Чем кончился тот разговор, Сашка не помнила. Кажется, очередными оскорблениями в адрес Туманова, напоминанием о христианских заповедях и вечном «не сотвори себе кумира». Перечислением всего, что сделали родители для неблагодарной дочери. Которой, разумеется, никто воды в старости не подаст. Это же самое главное, чтобы вода была в старости. Впрочем, глядя на Всеволода Алексеевича… Но рожать будущих водоносов Сашка в любом случае не планировала ни тогда, ни сейчас. Сейчас просто смешно было бы.
– Узнала. Я слушаю.
Сашка уже почти дома. Почему-то теперь хочется бежать домой в два раза быстрее. Домой. Быстро же небольшой, купленный на его, между прочим, деньги особняк в незнакомом приморском городе стал для нее домом. Дом там, где шаркает домашними туфлями Всеволод Алексеевич. Где его запах, его голос, его прозрачные глаза.
– Саша, мы давно не разговаривали. Мне нужна твоя помощь. Твой отец…
А дальше так предсказуемо. Можно было долго и не объяснять. Твой отец допился. Умные медицинские термины, которые мама путает – еще не успела выучить, звучат так банально. Цирроз, ну разумеется. Еще и диабет? Надо же, какое совпадение. Гипертония? Да это мелочи, у Сашки уже самой гипертония. Спасибо вам, любимые родственники, за отличную генетику. Главное, не сдохнуть раньше, чем в ней перестанет нуждаться тот самый, голубоглазый.
Сашка открывает дверь, заходит домой все еще с телефоном, все еще слушая мамин рассказ. Скидывает кеды и босиком идет к нему в спальню. На месте, никуда не убежал. И джигу не отплясывал. Лежит смирненько, телевизор смотрит. Сашка кидает ему леденцы и садится рядом. Всеволод Алексеевич заинтересованно на нее поглядывает. Не часто она телефонные переговоры ведет.
– И что ты от меня хочешь? Приехать? Зачем?
– Ты же врач, Саша. И ты его дочь. Я не справляюсь одна.
– А откуда приехать, мам?
Вопрос звучит не без иронии. Как тест на знание биографии. Давай, мам, угадай, где сейчас твоя дочь живет. Чем живет, она даже не спрашивает, такие мелочи маму вообще никогда не волновали. Угадай хотя бы, где. Когда они в последний раз общались, Сашка еще даже на Алтай не переехала. Или переехала?
– Ты не в Москве?
– Нет. И я не одна, мам.
– У тебя появилась семья?
«Да, муж-алкоголик и пятеро детей. Три мальчика, одна девочка и одна неведома зверушка», – очень хочется съязвить Сашке. Но она уже уловила вопросительный взгляд Всеволода Алексеевича. Слух у него прекрасный. Скорее всего, он слышит и мамин голос в динамике, Сашка близко к нему сидит. И, прижимая телефон плечом, откидывает одеяло, закатывает ему штанину домашних брюк, освобождая колено. Открывает банку с мазью, начинает аккуратно втирать содержимое в многострадальный сустав.
– Саша, я задала вопрос!
Сашка поднимает глаза. Всеволод Алексеевич поджал губы, но терпит. Она старается нежно, не давить. Но попробуй вотри мазь, не создавая давления на несчастную коленку. И таблетки противовоспалительные надо как-то впихнуть в его и без того плотное расписание лекарств.
– Да, у меня есть
