знаю. Женщину, с глазами цвета васильков. Припадочную, странную простушку, от которой у меня напрочь сносит крышу и кое-что пониже. Что себе врать, что я хочу ее вернуть только ради Саши. Ключевое тут «Я хочу ее». И с этим бороться нереально.
– Хелоу.
Вздрагиваю. На пороге кабинета стоит мелкая курчавая бабенка, похожая на болонку, покрашенную марганцовкой. Шубка на тетке такого розового цвета, что у меня начинает виски ломить. Зюнька, точно это Зюнька, только сегодня она выглядит так словно ей вручили вымпел и переходящее знамя. Улыбка на мордочке людоедская, а в глазах бушует что-то неопределимое, обещающее неприятности. Пытать такую – себе дороже. А на обмен вряд ли кто согласиться. Это все равно что пытаться обменять неизлечимый зомби-вирус на кусок сливочного масла – дело бесперспективное.
– Что? У меня что тушь потекла? – приподнимает бровь женщина-страшнаяя сказка.
– В смысле.
– Ну. Вы на меня так смотрите… Явно или тушь потекла, или я шубу в трусы заправила.
– Хм…
– Ну ладно. Где Барабан?
– Барабан? – по-дурацки спрашиваю я. – У нас нет барабана. Гитара вас не устроит? Вы музицировать собрались? Так гитара лучше звучит?
– Вы ненормальный. Точин, как же я сразу не догадалась Кошку зовут Барабан. Вот поэтому у вас с Ольгой все не как у людей, – хмыкает мелкая заноза. – Два идиота. Один король мира, другая монахиня пресвитерианка. Оба с характером. Какая гитара, Райский, ау? Ты ведь ее узнал, охотник Пулькин? Так чего концерты разыгрываешь? Струсил. Так и скажи. Кошку я забираю короче.
– Да, – выдыхаю я. Она права, я дурак и трус. Сука, эти бабы совсем меня сведут с ума. – Забирайте.
– Ну хорошо, – покачивая бедрами Зюнька шарится по моему кабинету, чем несказанно бесит. – И адрес вам Олькин не надо, значит? Да я бы и не сказала. Что я, сука? Нет, я не предательница. У нее и без вас забот полон рот. Полон рот. Слышите, Райский? И муж у нее козлина, хочет ее ободрать как липку. Ага, в суд ее вызывает. Ну и вы там наследили, хрен сотрешь. Нет, не скажу я вам адрес. Но, совершенно точно, я прямо сейчас повезу Барабана Ольке, – бубнит эта чертова холера, мешая мне сосредоточиться. – О, вот и киска. Вам ведь понравилась Зайкина киска, да?
– Ты можешь заткнуться? Хоть на минуту, хоть на миллисекунду? – рычу я.
– Так я ухожу уже. Но долго буду греть машину. Ой, у меня машина такая, не прогреешь, прям беда… Кстати, Соломинка…
– Боже. Что ты за адское существо? – мой хрип переходит в стон.
– Ну ладно. Дурак. Не нужен Ольке такой тупень. Один уже был. Сами справимся, – фыркает розовая болонка, пыхтя тащит огромную переноску. Я смотрю, как за ней захлопывается дверь. Откидываюсь на спинку кресла. Прикрываю глаза.
Блядь, я и вправду идиот. Клинический, с проявлениями дебилизма в тяжелой стадии. Меня аж в кресле подбрасывает. Что там гнусила эта сатанинская приспешница. О, черт. Вскакиваю с места, едва не перевернув тяжелый дубовый стол.
– Аглая. Аглая. Твою мать. Ключи мне от машины быстро.
– Куда ж вы в тапках то? Пальто хоть накиньте. Нет, это куртка…
Да не слушаю я ни хера. И не слышу. Куртка, черт, неудобная. Да и черт с ней. Маленькая розовая машинка выруливает с моего двора, так что думать об одежде некогда. Хорошо, что мой водитель в очередной раз не выполнил свои обязанности и бросил джип на подъездной дорожке. Вернусь, выпишу премию балбесу.
Тревога, тревога! Волк унес зайчат.
– Месячные когда у вас были в последний раз? Полтора месяца назад. А половая жизнь регулярная? Раз в три дня? А чем предохраняетесь? Когда вынимает это не предохранение. И называется прерванный половой акт. При соитии в процессе выделяется малое количество спермы. Нет, про оральные мне не интересно, и что, что не чувствуете? И про это не интересно. Илона, купите в аптеке тест для начала. Да, нет. Можно дешевый. Нет, я не принимаю сейчас. До свидания.
Нажимаю на кнопку отбоя на мобильнике и оглядываюсь на безмолвствующую очередь в клуб. Взгляд охранника очень красноречиво говорит, что фейс-контроль я не пройду. Я бы тоже не пропустила в общественное место чокнутую тетку, одетую в проститутскую юбку и рассуждающую во весь голос про сперму и прерванный половой акт.
– Ты сразила всех на повал, – хихикает Лапоть. Одета, глубокоуважаемая заведующая элитной клиникой, кстати, еще наряднее чем я. То, что моя подруга натянула на свой зад и считает юбкой больше похоже на пояс. И ботфорты… Белые лаковые ботфорты просто бомбически смотрятся на грязном месиве взбитом ногами страждущих попасть в орущий музыкой вертеп. Боже, я то что тут делаю? Я же не люблю шума и суеты. Я люблю какао и плед, книги хорошие люблю. Я хочу домой, к моей кошке. А еще очень скучаю по Саше и… Да нет, только по саше. А этому бездушному чурбану я не нужна, раз он даже не соизволил проследить за Зюнькой. Да и пошел он.
– Держи Пузыря, она собралась слиться, – подает голос из-за моей спины Соломинка. Она меня знает как облупленную. – Детка, мы не отступаем никогда, ты же помнишь? Только вперед. Потанцуем, расслабимся, гульнем. А то потом начнутся пеленки, сопли, лактация, отсосы.
Очередь снова начинает взволнованно прислушиваться к нашему разговору.
– А прерванный половой акт правда не предохраняет от залета? – интересуется миловидная блондиночка, стоящая через два человека перед нами.
– Правда, – бездумно киваю я. – А у вас месячные когда были?
– Оля, – дергает меня Галка. – Прекрати. Ты всех красавчиков распугаешь своими лекциями. Вон мертвая зона уже образовалась. Бедные парни, у них после таких откровений начнется эпидемия импотенции. И потом. Не будь эгоисткой. Это ты у нас почти мать. А нам с Зюнькой что делать прикажешь?
– у Зюньки Зюбзик же, – предчувствуя волну сплетен оживляюсь я.
– Зюбзик у Зюньки перманентно. А нам тоже хочется стабильности. Наша очередь, – тянет меня ко входу. Возле которого замер амбал с каменным лицом Зинка.
– Не проходите, – голосом робота гудит человек-турникет.
– Почему?
– Без объяснения причин.
– А так? – о нет. Только не это. Галка достает купюру. Не очень большую, но вполне достойную. И все бы хорошо. Но… Галюня никогда не умела давать взятки. И брать не умеет, кстати. Говорит – «Я мзду не беру. Мне за державу обидно». Но давать… Однажды она пыталась подкупить профессора на сдаче экзамена, отодрала ему карман, сорвала с головы парик и поставила бедолаге бланш, пытаясь его облагодетельствовать. Тут, скорее
