о другой жизни. Если очень честно, не вызывает сочувствия, хоть и страдалец – мой Драконов, которого я по определению должна жалеть. Я же его люблю, надо бы принимать безусловно все его страдания, а не получается.
– В этот раз – не очень. У меня было три года, чтобы подготовиться и понять: готов ли я вылететь из гнезда во второй раз. И потом… Жалейкина?
–А?.. – ловлю мурашки по коже, что звёздной россыпью во все стороны разлетаются.
– Я так счастлив, что тебя встретил. Мне вообще некогда было стенаниями заниматься. Постоянно голову ломал, то как к тебе подъехать, то как на лопатки уложить.
Вот гад. Как есть гад очаровательный. И мастер двусмысленных фраз.
– Судя по всему, тебе всё удалось. Но запомни: горизонтальная плоскость – это ещё не победа. Так, лёгкая игра в поддавки, чтобы корона у тебя с башки не упала. А то ещё плакать будешь.
– Оса, я тебя обожаю! – он ржёт совершенно не уязвлённый. Мне уже кажется, что нет той силы, которая сможет его разозлить по-настоящему.
– Тактика! Сдавайся! – я делаю коварный бросок и оказываюсь сверху. – Теперь ты на лопатках!
– Полностью согласен, моя госпожа, – взгляд его затягивает в какое-то неизвестное пространство. – Мне нравится ход твоих мыслей, – нетерпеливо двигает он бёдрами, и я снова сдаюсь, целую его жадно.
Без разницы, что будет потом. Сейчас он мой. В то время мне казалось – навсегда. Я что-то такое рисовала себе непонятное. Призрачное. Сумасшедше-прекрасное. Хотелось, чтобы счастье и радость длились вечно. Да что там: я верила в это, как девочки верят в сказки и волшебство, благородных принцев и счастливый конец всех, даже самых печальных историй.
Меня переполняла любовь, и казалось: впереди ждёт только самое лучшее. Потому что по-другому быть не может. Потому что я заслужила счастье после долгих лет неудач и серых будней.
Глава 31
Аркадий
Это были самые счастливые два дня. Мы любили друг друга. Разговаривали. Ели всухомятку, потому что не находили сил готовить. Жалейкина ночью слопала пирожные с кремом. С такой жадностью и наслаждением, что я смеялся, глядя, как её прямо трясёт от удовольствия. Ну, вот. Другое дело. А то диета, диета… Знаем мы все эти диеты. Есть средства и получше, чем морить себя голодом. Тем более, что через неё газеты можно читать, а она всякую чушь придумывает.
Утром я спал долго, а Оса встала рано. Завтрак приготовила. И опять по кругу – в чувственной эйфории. Я бы остался и ещё и ещё. Но, к сожалению, её соседка возвращалась, а мне на смену с утра.
– Хочу, чтобы ты подумала, – озадачил Аллу перед уходом. – Я ищу квартиру, буду съезжать от Пашки. Мне бы хотелось, чтобы мы с тобой вместе. Ты и я. Понимаешь?
Ещё никогда я не был таким косноязычным. Вроде бы крутил в голове, аргументы готовил, а как дошло до дела, так у меня язык к гортани и прилип.
– Понимаю, – в глазах у неё свет. Мягкий и тёплый.
– Я слишком спешу, да? – чешу в затылке, пытаясь скрыть смущение. Вот же. Кто бы сказал, что я буду робеть, но сейчас именно тот самый случай.
– Есть немного, – признаётся Алла. – Я должна подумать.
– Вот как раз времени – вагон. Это не прям щас завтра.
Как мучительно уходить. Оставлять её одну. Терпение, – уговариваю сам себя, – всё будет по плану, как я и задумал. Надо лишь как и раньше – идти к цели, не сворачивая в сторону.
* * *
– Ты похож на кота, что перебрал валерьянки. Или сметаны обожрался, – встречает меня на пороге Пашка. Вид у него не осуждающий, но почти сварливый, как у мамочки, что ждёт домой блудного сына. Сердиться я не могу. Меня штормит от счастья. Я бы его расцеловал, друга моего Пашку, но боюсь, неправильно он поймёт меня.
– Не бурчи, не сбивай градус моего настроения.
– А как же легенда для папы? – вздыхает он пораженчески.
– Плевал я на папу. Маму. Все их планы. На всё плевал. Мне не семнадцать, думаю, я справлюсь со всем! Веришь?
– Я-то верю, – качает он головой, – лишь бы тебя не закрутило, Арк. Есть силы, с которыми бороться – заведомый крах.
– Ну что ж ты такой негативный, Паш! Ты бы не каркал, а? – ему всё же удаётся спустить меня с небес на землю. Хочется с разбегу головой об стену удариться, чтобы вытряхнуть его мерзкие слова.
– Я просто реалист, а ты дурак влюблённый.
– Уж лучше так, чем вечно за каждым кустом подвох ждать. Я справлюсь. Со всем.
– Ты же понимаешь, что её не примут? Девочку с улицы?
Если бы не его тонкая душевная организация, уже бы в рожу заехал.
– Паш, ещё одно слово – и ты на полу. Нюхаешь паркет. Ясно? Она моя девочка, понятно? И всем, до кого это не доходит, я найду аргументы, чтобы втолковать. А кто будет нос воротить, я найду, что вспомнить. У нас и не такие якобы мезальянсы случались.
– Например? – Пашка что-то оживился. Вот же любовь к сенсациям.
– К примеру, мой двоюродный брат женится на учительнице. И все счастливы. А мой родной брат по отцу, как говорят, без рода и племени, женился на элитной кобылке с норовом.
Рассказов о скоропалительном браке Серёги я наслушался выше крыши. И о сумасбродной Тинке – тоже. Ну, захотел под папашину дудку плясать – его выбор, хоть я и не осуждаю: он спасал дело всей своей жизни, а родитель, как всегда, придавил так, что выбора не оставил. Это он умеет.
– Ну, женится – это ещё не женился, – морщит нос Полозов. Сжимаю кулаки, чтобы профиль ему не подпортить.
– В любом случае, у меня есть аргумент и похлеще.
– И какой же? – Пашка сохраняет ленивую позу.
– Мать. При случае, я вспомню, кем она была в прошлом.
– И кем же? – бросает вопрос мой друг в спину. Но
