когда-то боготворила, вызывает горькое отвращение, до тошноты. – Оставьте его себе. Может вам оно принесет удачу.
Разворачиваюсь и иду к выходу.
– Я передумала, передайте Олегу, что я согласна на все. Пусть он сам развод оформит, квартиру пусть разделит, что угодно, незачем нам с ним даже встречаться. Простите. Но ваш друг больше не входит в список моих приоритетов, – позорно хнычу, пытаясь обойти затянутых в костюмы амбалов. Странно, никогда у Олежи таких не было приятелей. Унего их вообще не было никогда, ни друзей, ни приятелей. Только нужные люди и те, кто чем-то был обязан ему. – Отойдите, а то мои подруги разозлятся и тогда… – что тогда я еще не придумала. Но судя по тому, как Галюня потерла руки, у меня и фантазии не хватит на кары, которые вот-вот прольются на головы несчастных «костюмчиков».
– Простите, но мы не от Олега, – спокойно отвечает тот, что в очечках. – Я представитель юридического отдела концерна «Рай». – Ольга Петровна, это ваша клиника. Вадим Игоревич Райский выполнил обязательства по вашему договору.
– Что? Так это ты та б… ой, – задыхается где-то совсем рядом Зюнька.
– Ничо си, фердипопели, – там же, где-то за гранью моего сейчасашнего опупения, скулит Галюня.
А я наверное с ума схожу. Лучше бы земля разверзлась сейчас, и меня поглотила геена огненная.
– Что? – хриплю я, борясь с головокружением, тошнотой и раздирающей душу яростной обидой. Он от меня просто откупился. И это гораздо больнее, чем если бы мой изощренный адский охотник просто сказал мне, что я ему не нужна. – Я не отработала положенного срока. Так что…
Не успеваю договорить. По лестнице, с царственным видом спускается Олег. Но я то его знаю прекрасно. Он на нервах, на взводе. Щека вон дергается. А глаза…
– Оля. Ты невовремя. Прости дорогая, давай позже с тобой встретимся. У меяня аврал.
– Олег, послушай, – мямлю я, не сводя взгляда с моего отца, шагающего следом за зятем. И судя по поджатым его губам, сейчас он меня втопчет в плитку. Черт, черт черт. И не сбежать ведь. Сзади стеной стоят юристы. Имеющие цель сделать меня счастливой. Но даже если я сумею прорвать заграждение. Меня стреножат любимые подружки. Те, что сейчас боком двигаются к входной двери. Заразы. Предательницы. Ну я им…
– Олюшка, ты извини. Потом поговорим. Без подруг твоих чокнутых. Хорошо выглядишь, кстати, только ты что-то поправилась в талии. Но тебе идет.
– Олег.
– Оль, слушай. Ко мне пришли юристы. У меня жопа. Просто огромная такая жопа. И отец твой тут потому что… Потому что какой-то хмырь купил эту клинику своей шлюшке. И сейчас у меня проблем куча, дело завели уголовное. И я так хотел от тебя…
– Олег Анатольевич, – подает голос очкастый, предвещающий мой … Триумф?
– Ну все, – хихикает от двери Галка, – ща начнутся танцы. Зюнька, включи какую нибудь музычку на телефоне. У тебя аппарат крутой. На моем не слышно ни фига.
– Прошу любить и жаловать. Новая хозяйка клиники репродуктивной медицыны. Ольга Петровна Задорнова, – как глашатай, оповещающий о конце света провозглашает юрист концерна «Рай», а мне кажется я проваливаюсь в ад. Лицо Олега бледнеет и вытягивается так, что кажется сейчас развалится на части.
– Дочь, что все это значит? – пришпиливает меня к месту рык отца. Хотя, что это я? Меня купили за дорого. Аж за целую клинику. Так что я имею право на эту чертову власть и сладкую месть.
– Ну, наверное то, что я шлюха, – скалюсь я на грани истерики. – Дала вот первому встречному. Хотела отомстить Олегу и залетела. Слушай, а вшло то как круто. Даже лучше, чем я ожидала. Упс. Так что, папочка, ты дедом будешь. Кстати, ты знал, что это зять твой любимый пустой? Не я, как он меня в этом убеждал. А теперь. Зюнька, включай музыку. Марш включай. Я восхожу на трон. Олежа, мой кабинет свободен, надеюсь?
Ну, говоря откровенно, я не чувствую ни радости, ни гордости, ни восторга. Я хочу просто забиться в какой-нибудь угол и дать волю слезам.
И я не вижу никого и ничего вокруг. Только чувствую странный соленый запах. Нюх то у меня стал, как у овчарки. И аромат одеколона. Такой знакомый. И…
– Тебе не нравится мой подарок, моя крольчишка? Я не смог не приехать, моя королева клиники, – слышу я насмешливый голос, который заполняет все пространство чертова холла моей клиники. – Зайка, ты чего? Ты плакать что ли собралась? Нос. Как у оленя Рудольфа. Эй, черт вас возьми ей же плохо? Каого хера вы стоите. Это больница или где?
Нет, мне хорошо. Сейчас мне хорошо. Хотя. Может это просто глюки, вызванные стрессом и гормональным всплеском. Ну и по фигу. Мне все равно хорошо.
– Прям мелодрама, – шепчет надо мной галка, перебивает ароматы счастья вонью нашатыря. Приду в себя, убью эту выдру носатую. – Розы, конечно, в таком количестве прямо необходимы беременной бабе. А грузовик моркови – вышка вообще. Такие потрясения беременной женщине…
– Слышь, носатая, повтори, – рычит мой охотник. Пусть эта галлюцинация не исчезает. Пусть, пусть, пусть.
Лучший мой подарочек – это ты!
Вадим Райский
– Слушай, я с лежащими на полу зайками долго не могу разговаривать, – хриплю я, дурея от ее близости. – У меня рефлексы. Я бы даже сказал инстинкты. Основные и базовые.
– Вы все-таки извращенец, я была права изначально, – морщит нос Ольга. Смешная. И губки свои кривит, так, что у меня в ушах гудит. Она права, мне нужна коррекция полового поведения и вкусные препараты брома, наверное. Потому что реакция моего организма на эту странную женщину какая-то совершенно аномальная. – Что ты там придумал еще, Райский? Я не продаюсь, вообще-то. Не стоило тратиться, чтобы откупиться клиникой. Кстати, куда твои юристы повели моего мужа?
– Он пошел передавать им документацию. Кстати, твой отец весьма ловко перевалил все свои махинации на зятя. Молодец старик. Надеюсь ты не в него?
– Нет, не в него. Поэтому шашни с женатыми мужиками не в моем стиле, Райский.
– А беременность от женатых мужиков в твоем стиле? – ухмыляюсь я. Голова кружится от ее близости, и аромат женский щекочет ноздри. – Я ведь приехал. Прости меня. Кстати, твой стиль – это нечто. Считай эта клинка приз за лучший костюм на развратной вечеринке. Ты порвала всех. Ну что, я прощен?
– За что? – удивленно смотрит на меня мое наваждение. Женщина, отнимающая у меня разум.
– За трусость. Зай, я до одури хочу тебя.
– Что? – она аж задыхается от
