музей. Кирилл направляет машину на подземную парковку. Сзади тишина, поворачиваюсь, мальчишки прижались носами к стеклу и с восхищением наблюдают. Не каждый день можно увидеть такой шик. Несмотря на неплохой доход с книг, я всё равно продолжаю жить довольно скромно. Не умею я разбрасываться деньгами.
Холл гостиницы поражает своими масштабами и интерьером. Я даже останавливаюсь на секунду, словно сейчас подбежит охранник и скажет, что мне сюда нельзя. Я хоть и стала увереннее в себе, но иногда накатывает растерянность.
Рука Кирилла на моей пояснице придаёт уверенности. Поднимаемся в его номер. Мальчишки перешёптываются, даже боятся громко говорить. Зато когда оказываются в номере, через пару минут уже горланят во всё горло.
— Красивый номер, — замечаю я.
Провожу ладонью по атласной диванной подушке. Весь номер выполнен в классическом стиле. Резные ножки кресел и столиков. Комод и кровать, как отдельное произведение искусства.
Кирилл отлично вписывается в интерьер комнаты. Ему идёт весь блеск. Я же чувствую себя неуютно.
— Няня должна подойти минут через пятнадцать, — сообщает Кирилл. — Ты решила, куда пойдём?
— Нет. Но хотелось бы в место попроще.
— У меня кажется есть идея.
— Интересно какая?
— Я покажу.
Даже интересно, что он придумал. Дожидаемся нянечки, даю наставления мальчишкам, чтобы слушались. Обещаю вернуться как можно скорее и с подарками. Правда, не знаю, что куплю, придётся импровизировать.
Выходим с Кириллом за дверь номера, переглядываемся и меня пробирает смех. Мы словно школьники, которые отпросились у родителей. Смешно.
Он берёт меня за руку, я не отдёргиваю, наоборот, крепче сжимаю его ладонь. Так и спускаемся вниз и идём до парковки. Расцепляем руки, только когда садимся в машину. Не знаю, зачем делаю это. Просто хочется чувствовать его, чувствовать, как ускоряется сердцебиение его сердца, и знать, что это из-за меня. Едем по вечерним улицам и хоть небо постепенно темнеет, город тише не становится. Миллиарды огней освещают его и на улицах так же светло как и днём.
Подъезжаем к причалу «Сити Экспоцентр». Здесь пришвартованы несколько теплоходов.
— Как ты смотришь на прогулку по реке? — интересуется Кир.
— Прекрасно.
И вновь меня обволакивает чувство нереальности. Уж слишком всё вокруг похоже на сон. И если ещё в теплоход я поверить могу, то присутствие Кирилла, который держит за руку и улыбается — это больше напоминает сказку.
Но тем не менее Кири тянет меня за собой, на главную палубу. За нами забронирован столик у окна, откуда открывается шикарный вид. Играет живая музыка.
Официант наполняет бокалы шампанским.
— Давай выпьем за нас, — предлагает Кирилл.
— За нас?
— Да, Лена.
— Ну, давай. Только интересно, какой смысл ты вкладываешь в это.
Делаю глоток вслед за Кириллом. Сейчас он кажется таким родным. Будто кто-то стёр между нами невидимую преграду.
— Мне кажется, ты итак понимаешь о чём я.
— Может быть. Но мне надоело догадываться. Хочу услышать твои мысли, — отвечаю ему, глядя в глаза. Нет. Я не отведу взгляд. Мне нечего стесняться. — Я считаю, что заслужила наконец откровение от Кирилла Демидова.
— Лен, ты не только заслужила, ты единственная, кому я могу рассказать всё.
— Прям всё?
— Да.
— Тогда я хочу это услышать.
Отводит взгляд, смотрит в окно, опустошает бокал.
— А давай сначала потанцуем, — внезапно предлагает Кирилл. — Не так-то просто доставать своих чертей из прошлого, а тем более показывать их тебе.
— Хорошо. Давай потанцуем.
И хоть из танцующих только мы, Кирилла это нисколько не смущает. Он ласково обнимает меня за талию, притягивает к себе. Задаёт ритм и я полностью отдаюсь волнам музыки, которая направляет меня. Наслаждаюсь силой его рук, ладонями ощущаю его мощные плечи и жар просачивающийся сквозь ткань рубашки.
Музыка заканчивается, и мы возвращаемся за столик. Голова слегка кружится, и я ещё витаю в облаках, когда Кирилл начинает говорить.
— Давай выйдем на палубу. Не хочу перекрикивать музыку.
Соглашаюсь и иду вслед за ним. На улице уже по-весеннему тепло, ласковый ветер играется с моими волосами.
Кирилл держит за руку, подходим к перилам на нос палубы. В памяти всплывает похожая картина из знаменитого голливудского фильма. Меня так и подмывает раскинуть руки в разные стороны, подставить лицо ветру, как это сделала героиня фильма, но я сдерживаюсь. Кирилл слишком серьёзен.
— Лена, — начинает он, — ты, наверно, итак догадывалась о моём тёмном прошлом.
— Догадывалась, — соглашаюсь.
— В той статье журналиста была написана часть правды. Я действительно покупал невинность девушек. Но не для себя, а для других. Тебя я планировал отдать другому мужику. Ты под описание подходила, — каждое слово он произносит, будто чеканит, осознавая, что подобное признание может навсегда развести нас в разные стороны.
— В тот вечер я выпил лишнего, да и заказчик не приехал, поэтому я увёз тебя с собой.
— Ты хотел перепродать меня другому? — выдыхаю я. — Это…это незаконно. И это уже не просто торговля девственностью. Это хуже. Торговля людьми…преследуется по закону, — пытаюсь вырвать руку.
Вечер теряет всю прелесть и волшебную атмосферу. Реальность наваливается неожиданно и резко. Даже вздохнуть сложно. Но Кирилл крепко держит руку и притягивает к себе.
— Лен, я…это было тогда. Сейчас всё по-другому. Я поэтому продал здесь всё, чтобы меня ничего не связывало с прошлым. Я хочу забыть и начать всё заново… Уже начал. И в этом будущем мне нужна ты.
Смотрю на него, вглядываюсь в его глаза. Да он сейчас искренен, это видно. Но как же забыть то, что он распоряжался судьбами других? Если за свою я его попытаюсь простить, то как же другие?
— Кирилл, ты…ты чудовище. Как можно просто всё забыть. Скольких ты продал? Скольким жизнь испортил?
— Все девушки шли на это добровольно. Я никого не принуждал. Только тебя. Прости. Я с самого начала знал, что накосячил, но не хотел это признавать. Поэтому избегал тебя, даже когда поженились. Стоило на тебя посмотреть, и я вспоминал про свою ошибку.
— Как ты можешь быть уверен, что они были согласны? Со мной ты тоже был уверен, что я продалась, но меня подруга подставила. И узнал ты об этом только через шесть лет. Отпусти. Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался.
— Лена, девочка моя. Ну, прости меня, прости. Ты ведь сама говорила, что человек может измениться, если захочет. Я захотел. Всё ради тебя. Ради нашей семьи. Не хочу снова потерять тебя.
Его слова причиняют адскую боль.
Господи, зачем он мне всё рассказал? Лучше бы я ничего не знала. Недаром говорят «лучше сладкая ложь, чем горькая правда». И правда разъедает внутренности
