начала привязывать мотоциклетные шлемы к своим бедрам.
– А то нас еще не весь город слышал, когда мы на твоем мопеде сюда “мчали” со скоростью пятнадцать километров в час, – пробурчала я, выбираясь из чертовой коляски. Почки у меня наверно точно оторвались от бешеной скачки. А бедный наш с Райским малыш прошел заочную тренировку в “центрифуге” и когда подрастет, сможет стать космонавтом без прохождения тестов.
– Зато по пробкам не стояли. И вообще не морочь мне голову. Пошли заберем Сашулю и обратно в клинику. У меня дел по горло. Геморройщики народ нетерпеливый, – нервно притопнула ножкой соломинка. От чего шлемы на ее заду красиво колыхнулись. Я усилием воли сдержала истеричный смешок. Похожа сейчас моя подруга была на толстозадого носатого кузнечика статью. Или… На меня.
– Галь, а ведь мы, получается, ребенка у матери выкрадываем. Нас посадят, да?
– Хоть бы на разные зоны. Хоть бы, хоть бы. А то я не вынесу тебя и Лаптя постоянно в бараке восемь лет. Страшное дело, страшное. Но одно радует, мне идут косынки. А вы с Зюнькой в ватниках будете смотреться просто лакшери. А теперь хватит идиотничать и пошли, – буркнула Галка, и зашагала неумолимой походкой к пошарпанному подъезду, как всадник апокалипсиса.
Я засеменила за ней. Душу скрутило дурное предчувствие. Захотелось развернуться, забиться в коляску адского мопеда, закогтиться в нем и орать дурниной, если меня Галка попытается оттуда выковырять. Но я отогнала от себя желание позорно слиться и вошла в полутемный, пахнущий чем-то мерзким подъезд. Поморщилась, представив, каково моей девочке, привыкшей жить в роскоши и неге, сейчас больной в этом клоповнике. И как только у ее матери хватило ума притащить ребенка в эту обитель зла? Ведь деньги же есть у нее. Зачем богатой женщине самой мараться этим беспросветным местом? “Надо уходить. Надо отсюда уходить”– стучит в моей голове молоточками, крошечными но очень тяжелыми.
– Вот сволочь, нашла куда малышку притащить, – прочитала мои мысли идушая в авангарде подруга. – Не мать, а ехидна. Хотя. Если бы я сперла ребенка у папаши-олигарха, я бы тоже спрятала там, где искать никто не догадается. Ну, чего ты там плетешься? Этаж какой?
– Седьмой, – борясь с одышкой хныкнула я. В потемках Галка сейчас казалась мне чужим из фильма про пришельцев. Каски, пришпиленные к ее заду, выглядели гротескно и величественно. Как у Ким Кардашьян. И я даже ее обогнала, чтобы не видеть эту красоту.
– Ну, хоть не пятнадцатый. А вот как мы будем квартиру открывать? Не штурмом же брать. И где твой красавец шляется только? Вечно от вас…
Я замерла на ступеньке услышав странный шорох, но снова отмахнулась от предчувствия. Двинула вперед, гонимая желанием скорее забрать мою больную малышку и увезти ее из этого мерзкого места. Черт, она не моя. А вдруг она не хочет, чтобы ее от мамы увозила чужая тетка? Вдруг все, что я делаю, я делаю ей во вред? Эта мысль меня выбила из колеи, я замешкалась на секунду всего. Соломинка за моей спиной что-то невнятно хмыкнула, легко меня отодвинула и почти бегом бросилась по лестнице. Она всегда была вот такой, нетерпеливой и всегда хотела быть первой везде.
А потом… Я и понять не успела ничего. Раздался какой-то странный треск, похожий на звук сломанной ветки. Моя Галюся взмахнула руками, тихо вскрикнула и начала падать. А я стояла на месте и словно парализованная наблюдала, как моя подруга, как в замедленной съемке, кувыркается по ступеням. Молча. И от этой тишины мне было безумно страшно сейчас. Хотя грохот касок по каменным ступеням оглушает, но я не слышу ни звука. Я смотрю на затихшую Солминку, скрючившуюся у подножия лестницы, машинально обняв живот руками. Стою открыв рот, но из горла не идет ни звука. И я не слышу шагов, топочущих снизу.
– Сука, какого хера вы ждали? Пока ее убьют? Я вас урою, твари, если с моей женщиной что-то случилось, всех уничтожу… – сквозь боль и страх прорывается в мое сознание любимый голос. Я дура, такая дура. Меня выманили как собачку глупую на косточку. А пострадала Галя, спасла меня. Только сейчас осознаю, что сижу на коленях возле неподвижно-лежащего, нереально изломанного тела моей Соломинки, которой тут не должно было быть. Она случайная жертва. Конечно тут нет Сашули. И меня бы тут никто не нашел, в этом чертовом подъезде. Скорее всего меня бы посчитали бомжихой, забредшей в подъезд и оформили как неопознанную.
– Оля, посмотри на меня, – сильные руки обнимают меня, ощупывают, поднимают в воздух. Горячие губы шепчут в ухо что-то. Чужие люди вокруг, много людей. – Черт, ну почему ты такая? Вот почему? А если бы я не успел. А если бы не носатая твоя? Ты бы лежала сейчас на носилках. И наш ребенок бы не увидел этого света. Понимаешь ты это? Ты скажи спасибо мелкой чуме, которая достала меня из самой задницы дьявола. Подруги у тебя, конечно… Без мыла влезут куда угодно. Я как бы жил? Зайка, черт тебя подери. Я виноват, сам виноват. Надо было приставить к тебе охрану. Надо было глаз с тебя не спускать, зная, что твой кроличий зад без приключений, как без пряников.
– Надо было не скрывать от меня ничего, Райский, – всхлипнув утыкаюсь в широкую грудь моего охотника. – Я хотела… Твоя мама… Сашуля.
– Ты хотела меня оставить вдовцом, еще даже не выйдя за меня замуж. Оля, я мужик. Я сам способен справиться со всеми моими и твоими проблемами. Нашими проблемами. А ты моя женщина. Носящая моего ребенка. И защищать всех вас мой долг и обязанность. Не твой. Я испугался до смерти. Я думал опоздал. Черт тебя подери. Зайка…
– Взяли, – появляется возле нас незнакомый мне человек-гора, – пытался уйти через чердак. Сейчас его допрашивают. Но заказчик ясен. Это ваша…
– Плевать, – рычит Райский, и мне кажется я слышу тщательно скрываемую боль.
– А Галя? – выдыхаю я, боясь услышать ответ.
– Девушка жива. Ранение в плечо пустяковое. Но падение с лестницы… Там переломов куча. Жить будет. Вадим Игоревич. Что делать с…
– Что делают с преступниками? Не церемонясь. Выполняй. Полиция тут уже? Прекрасно. Ольгу Петровну, отвезите домой, под сто замков ее. Глаз не спускать.
– Ты что раскомандовался? – у меня аж голос прорезается от такой наглости чертова охотника. – Ты мне не муж. И вообще…
– Вообще-то, вот. Я не так хотел, хотел по людски. – пихает мне в руку Райский бархатную коробочку. – Но, видно с тобой по-другому никак нельзя. С Зайками бешеными
