банальные для меня вещи… Мой отец убьет меня за измену любимой девушке. – Доверие Джинджер на вес золота. После… – он закусил губу и прислушался к кухне. – После того как ее мама бросила нас и уехала воплощать свою мечту стать арт-директором. Я уже… позабыл об этом. Однако для девятилетней девочки подобный поступок оказался чересчур.
– Получается, она бросила вас четырнадцать лет назад? – зато мне стало понятно все с ее недоверием.
– Да, где-то так, – он вздохнул и откинулся в кресле. – Это было сложное время… Денег не было вообще. Приходилось водить Джин по бывшим подругам ее мамы и просить посидеть с ней, если смены совсем уже перекрывались и никак не поменяться. Иногда друзья звали меня на хоккейные матчи, но я отказывался и сидел дома с Джин. И, как сейчас помню, она попросила взять ее с собой в тринадцать. Я всегда думал, что этот спорт не для девочек… Ее возраста. И потом я увидел, как загорелись ее глаза от первых слов комментатора. Да, я часто вспоминаю маленькую Джин.
– Получилось совмещать приятное с полезным? – аккуратно поинтересовался я. Знал я, что разговор с отцом откроет мне глаза на многие вещи. Они вдвоем вели тяжелую борьбу. И она все еще продолжалась.
– Да. Я очень люблю хоккей, и повезло, что Джин тоже, – он смотрел на экран. – Настолько, что стала встречаться с одним из самых результативных игроков. Впечатляет, Тео. Очень даже впечатляет. Ты же понимаешь, да, что за тобой придут?
– Кто?
– Инопланетяне, – я понимал, что он шутит, но не понимал над чем. – Тео, черт возьми, рекруты, конечно.
– А зачем они придут, я уже играю в команде, и вроде там неплохо. Бывают стычки, а так…
– Национальная сборная, зачем же еще, – и тут до меня дошло, о чем говорил мистер Андерсон. – Ты один из претендентов на роль нападающего в национальную сборную. Пойми меня правильно, но я уверен, тебя уже завербовали. Ты просто еще не знаешь. Не было, так сказать, официального приглашения.
– Быть игроком национальной сборной… Круто, – я не нашел слова красочней. – Но в стране много хороших игроков. Я получаю достаточно и уже могу сделать так, чтобы Джи никогда не работала. Никогда. Она может ходить с подругами на маникюр, по кафе, музеям и заниматься чем вообще хочет, – я пожал плечами. – Мне совсем не нравится то, что она вкалывает как проклятая. Мы обсудим это в ближайшее время. Она просто слишком гордая, чтобы так просто взять и отказаться от работы.
– О да, готовься к долгому спору, – он засмеялся. Я видел, как сильно ему понравился мой ответ. Мистер Андерсон, как и любой хороший отец, хотел для своего ребенка самого лучшего. – Я приковал ее к этой куче работы. В последнее время все стало получше. И она хоть немного выдохнула, но я… – он говорил уже шепотом, боясь, что Джи зайдет с минуты на минуту. – Я тоже не хочу, чтобы так продолжалось. Ей двадцать три года, ее молодость, время, когда нужно жить на всю катушку, уходит. Уходит на такого старика, как я. А мне, клянусь, больше хоккейных матчей ничего и не надо. Тем более я думаю начать заниматься фрилансом. Я немного соображаю в копирайтинге.
– Она вас очень любит, – я понимаю, что это очередная банальность. Вот только теперь и я загрузился тяжелыми мыслями. – Но… Думаю, могу понять смысл ваших слов. Я поговорю с ней, и уверен, мы найдем решение проблемы.
– Тео, не это самая большая проблема. – Я посмотрел на него. – Ее мама… Она написала, что приехала в город. По старинке прислала письмо. Ужасно. Мне-то на нее, честно, плевать, но для Джин – это будет удар. Вряд ли удастся избежать их встречу. Моя бывшая жена чересчур настойчива и себе на уме. Просто будь рядом. Ей понадобится поддержка.
Я успел тогда лишь кивнуть, потому что у меня все внутри заледенело. Все предвкушение ночи с Джин исчезло в одно мгновение. Ее отец пытался предупредить о возможных проблемах. Он сам, конечно, не мог защитить дочь… Ну а я… Я сделаю все, что в моих силах, чтобы максимально уберечь Джи от возможных проблем. Теперь взгляд мистера Андерсона воспринимался мной совсем по-другому.
Его вопрос про планы насчет роли игрока национальной сборной тоже необходимо обдумать. И я пообещал себе все разложить по полочкам. После. После моей ночи с Джи. Я не хотел портить столь чудесное свидание и знакомство с ее отцом переживаниями. Сегодня есть только я и Джи, остальное я решу завтра. Правда, не исключено, что будет много споров и битой посуды.
Когда Джи забирала свои ключи, я обратил внимание на коробку из-под обуви. Крышки на ней не было, и первое письмо знакомо каждому канадцу – счета. От цифр в бланке мне стало плохо. Я перевел глаза на Джи и постарался не показывать свое удивление. Мне повезло, она не сразу смогла снять ключи с крючка и не заметила, как я чуть ли не хлопал ртом от удивления. Я облизнулся, открыл перед ней дверь, выпуская. Я вцепился в коробку глазами и сжал крепко зубы.
Мне нужна эта коробка. И пусть вселенная горит огнем. Я ее выкраду.
Я вынырнул из воспоминаний не сразу. Прошло примерно десять минут моего наблюдения за Джи.
Ничего более странного я никогда еще не делал. Джин шла впереди. Примерно в пятидесяти метрах от меня. Она прижала руки к груди и часто перебирала ногами. Конечно же, при желании я смог бы ее догнать и заговорить, но вряд ли это сработает. Я чувствовал, что ей нужно немного времени. И все, что мы могли делать, это идти вдоль дороги, глотать пыль от проезжающих машин, считать появляющееся звезды и смотреть на засыпающий город. Город, который завтра мне придется покинуть из-за одного из самых важных решений в моей жизни. Я заранее понимал: не откажусь от предложения. Не могу. Мои родители, сестры, собственные ожидания, тренер, да, черт возьми, страна, ждут от меня правильного решения. А я иду за Джи. И кажется, все остальное уже не важно. В какой-то момент, примерно спустя час, она остановилась, и следом остановился я. Необходимо держать дистанцию.
– Вот и что ты прешься за мной? – выплюнула она. Я, конечно, понимал, что Джи слишком гордая и просто так помощи не попросит. Да и, скорее всего, раз сто пошлет куда подальше, поэтому даже не обратил на ее тон внимания.
– А что мне еще делать? – ровным, без капли моего обычного юмора, тоном
