да и не собирался, потому счёл её поведение странным. На хуя она осталась, если смотрит волком? Северянка? Возможно, отравить нас хочет или что-то в этом роде. А может, болеет чем-то. СПИДом, например. Почему бы не поделиться им с сепарами?
Всем, кто остался с нами, грозит статья за побег. Впрочем, девочки могут сказать потом, что мы их силой удерживали. Я не против. Конец войны неблизко. У этих явно тюремные сроки больше года будут, раз досиживать не вариант.
— Девочки, кто понял мой посыл и готов подарить немного любви и ласки нашим доблестным воинам, шаг вперёд! — закончил я вербовку шлюх.
Женщины оказались понятливыми. На месте остались стоять только пожилые дамы, цыганка в том числе, и Дашка. Почему-то я обрадовался, что она не вышла из строя. То, что она не согласилась работать шлюхой, по большому счёту ничего не значило. Я пока не понимал, чем мне приглянулась девчонка. Симпатичная, фигуру под тюремной робой не разобрать, но видно, что не толстуха. Было что-то ещё, что я не видел глазами, но чувствовал сердцем. Что-то шевельнулось в нём на Дашку с первого взгляда.
Я приказал Малому увести девочек и охранять их до вечера. У нас грандиозный праздник намечался по поводу обретения самостоятельности от берлессов и нового дома. Своего собственного штаба, пусть и такого мрачного, зато надёжного. Так что у девочек на вечер дебют, так сказать.
— Как зовут? — обратился я к чернявой девчонке.
— Даша, — глядя мне прямо в глаза, ответила она.
— Почему не вышла? По девочкам, что ли?
— Я воевать хочу, товарищ капитан!
— А хуйца моего не хочешь соснуть для начала? — мерзко ухмыляясь, влез Димон.
— Сам свой обмылок вздрочнёшь! — смачно выговаривая каждое слово, выплюнула Дашка, показав кулаком характерный для дрочки жест. — Лучше пристрели меня, козёл!
Мужики, кто стоял рядом, заржали, как кони. Борзая девчонка насмешила всех, кроме Алексеева. Тот завёлся не на шутку.
— Ты чё охуела? — взревел он и подскочил к Дашке.
— Только тронь! Я тебе яйца оторву! — пригрозила Дашка, ничуть не испугавшись.
— Отставить! — прикрикнул я на них обоих. — Димон, эта девочка моя! Я сам объясню ей, как разговаривать с офицерами!
— Что значит, твоя? Бог велел делиться, Грэй! — процедил сквозь зубы Алексеев.
— Моя, значит, моя! Пойди найди себе другую девочку!
Алексеев стал мне почти что братом за время войны. Мы прошли через многое. Сейчас здесь не было берлессов, и я хотел убедиться, что он всё ещё способен мне подчиняться. Так что дело было совершенно не в куске пизды, пусть и такой дерзкой.
— Слушаюсь, товарищ полковник! — отчеканил Димон, отходя в сторону.
Я пока всё ещё капитан. Берлесские подношения в виде новых званий и оружия мы должны были получить только завтра.
— Остальным дамам мы тоже найдём занятие, — пообещал я, окинув их взглядом. Дашка смотрела на меня теперь с тревогой. Её глаза забегали, губы задрожали. Она меня боялась? Что её так напугало? Что своей назвал? — Пойдём, Даша, покажешь, где у вас самые блатные камеры находятся.
— Да, конечно, — тихо сказала она.
Бросив презрительный взгляд на Димона, девчонка повела меня к двухэтажному тюремному корпусу. Я шёл следом, гадая, угомонился Алексеев на самом деле или сделал вид? Теперь мне не на кого было рассчитывать, все неприятности в моей армии — только мои!
Дашка хорошо ориентировалась на территории, раз привела меня, куда нужно. Одиночные камеры выглядели пиздецки удручающе, зато было чисто. Женское — оно всегда поуютнее будет.
— Сколько тебе лет, Даша? — перейдя на берлесский, спросил я девчонку, брезгливо отбросив постельное бельё со шконки, чтобы осмотреть матрас.
Раз уж придётся здесь жить, хотелось бы условий приемлемых. Доводилось и в грязи ночевать, и в снегу, но только не в антисанитарии.
— Я знаю, где новое постельное хранится, — ответила на берлесском Даша. У неё был такой явный акцент, что можно было фамилию не спрашивать — чистокровная кижанка. — Если ты позволишь...
— Вы, — сразу же одёрнул я девчонку. — Товарищ полковник!
— Так вы капитан или полковник? Я что-то не догоняю, — заглядывая мне на погоны, спросила Даша.
— Полковник.
— Хорошо. А звать вас как?
— Зови меня Грэй. Ты не ответила на мой вопрос.
Я присел на койку, положил рядом с собой автомат и поправил броник. Даша опустила глаза и замялась. Вопрос забыла?
Раз сидит в колонии, значит, совершеннолетняя, но мне хотелось знать её возраст точнее.
— Восемнадцать. Вы будете меня трахать, товарищ Грэй?
Она сказала это с такой интонацией, будто я уже её заебал в доску. Тяжело ей со мной придётся. Или мне с ней?
Может, выгнать эту сучку? Уж больно дохера борзая. Со мной даже мужики бывалые так не пиздели высокомерно. А эта куда?
— Ещё не решил, — равнодушно, с ленцой ответил я. — Давно сидишь?
— Отбываю наказание, — поправила меня Даша, в свою очередь. — Восемь месяцев. С малолетки перевели полгода назад.
Соплячка совсем, чёрт!
— За что сидела?
Я понял, что Даше не нравится слово "сидела", поэтому нарочно повторил его. Дал понять, что мне насрать на её прихоти.
— За убийство!
Это было сказано с такой гордостью, будто Дашка самого президента завалила. Лопатой и в одиночку. На зоне статья почётная, кто ж спорит? Я же отнёсся к проступку девчонки с опаской. Украсть можно по глупости или машину разбить, а убийство — это серьёзно.
Такая мелкая, а уже преступница. По ней прям видно было, что она ни в чём не раскаивается, кроме того, воевать собралась, снова убивать! Какая кровожадная девица!
Допрашивать её дальше интереса не было, да и времени
