Ещё немного, и ты будешь готова. Совсем чуть-чуть.
Целую нежную кожу на её коленях, бёдрах, ослабляя ненадолго ласки, а потом снова погружаю пальцы глубоко и аккуратно надавливаю ладонью ей на низ живота. Аня кончает резко и ярко, как я и хотел. Ещё сильнее сжимает простынь, дышит надсадно, даже хрипло. Я поднимаюсь выше, целую шею, губы. Хочу видеть её глаза. А в них… растерянность. Она будто не ожидала, не понимала, что её ждёт. Может, конечно, со своим бывшим она и не кончала, но сама-то себя ласкала наверняка. Хотя, кто её знает, от моей пуританской Ирландо можно чего угодно ожидать. И если это её первый оргазм, то я собой теперь весьма горд. А ещё хочу сказать, что это не последний. Даже на сегодня.
Сам же больше сдерживаться не могу. Если сейчас же не сделаю её своей — с ума сойду. Не как в тот жуткий раз, когда моей она так и не стала, не в том смысле, в котором я хотел. Сейчас всё иначе.
Избавляюсь от одежды и накрываю её тело своим. Аня сгибает ноги в коленях и обнимает меня руками за талию, скользит тонкими пальцами по косым мышцам на животе. Дрожит в ожидании. И смотрит в глаза. Будто в душу. Я почему-то медлю, как мазохист, растягиваю ожидание.
Я обладал многими женщинами. Кого-то хотел сильнее, кого-то меньше. Но то, что я испытывал сейчас, было не сравнимо ни с чем. Внутри всё сжалось в жёсткую пружину, и я впервые после шестнадцати лет даже заволновался, что выстрелит эта пружина слишком быстро. Куда быстрее, чем хотелось бы.
Вхожу в неё аккуратно и очень медленно, смазываю её страх иллюзией контроля. И действительно готов отступить даже в этот момент, если она вдруг испугается и не захочет. Спустить в ванной — не высокая плата за её доверие, однажды уже попраное мной.
Но Аня впускает меня и лишь задерживает дыхание и зажмуривается, когда я заполняю её полностью. Ощутимо напрягает мышцы. Не то чтобы мне было от этого хуже, но такая реакция беспокоит.
— Ань, ты чего? Всё хорошо? — не двигаюсь, жду.
— Да, — отвечает немного сдавлено. — Просто надо привыкнуть к твоим… хм… габаритам.
Утыкаюсь носом ей в шею и улыбаюсь. Комплимент в стиле моей Ирландо.
— Привыкла? — спрашиваю, чувствуя, что она немного расслабилась.
В ответ Аня аккуратно подаётся мне бёдрами на встречу, и это сигнал для меня. Начинаю двигаться в ней. Сначала медленно, слежу за реакцией, боюсь пропустить на её лице хоть одну эмоцию. Когда она откидывает голову назад, открывая шею, и её дыхание становится тяжелее, сгибаю её левую ногу в колене и прижимаю к животу. Так я смогу быть ещё глубже, почувствовать её сильнее.
Дальше мне сносит крышу напрочь. Кажется, мой запас терпения и трепетной нежности иссяк. Я ведь тоже не железный. Но, кажется, Аня ничего против не имеет. Немного смущается, когда я меняю позу на более откровенную. Цепляется руками за спинку кровати, когда я беру её сзади.
Не могу ею насытиться. Мне мало. Я так долго ждал, что первобытный инстинкт внутри меня бьёт ключом, не позволяя останавливаться. И когда оргазм настигает меня сразу за Фенеком, я чувствую такой мощный кайф, которого не испытывал ни с одной партнёршей.
Мы лежим, обнявшись, в прострации, бесконечно долго. Вне времени и ощущений. Аня несколько раз порывается укрыться или уйти в ванную, но я прижимаю её к себе спиной и не позволяю уйти. Не хочу, чтобы она смывала с себя мою страсть. Пусть будет в ней. Глубоко внутри. Я хочу.
— Я пить хочу, — Аня всё же выпутывается из моих объятий и встаёт.
— Тогда иди так, — выдёргиваю простыню из её рук, когда она уже собирается в неё завернуться. — Я хочу видеть тебя.
Именно. Только белую кожу и огонь всколоченных кудрей. Такой, Фенек, ты мне нравишься куда больше.
Я уж думал, что после такого фееричного секса тело хоть немного остынет и успокоится. Но стоит Ане вернуться в постель, я чувствую, как мой член снова напрягается. Впереди у нас ещё куча дней и ночей, но ему неймётся именно сейчас. Но ведь мы никуда и не торопимся?
52
Утром в постели я проснулся один. Внутри неприятно кольнуло. Но ведь Аня могла просто выйти из номера или уйти в душ.
Но сказки не случилось. Аня действительно ушла. Собрала свои вещи, села на утренний самолёт и улетела обратно в Россию — я проверил. Сбежала, мать её, поджав свой лисий хвост. Интересно, это была месть такая? Если так, то аплодирую стоя, потому что смогла сделать то, что я делал десятки раз с другими женщинами. Она меня кинула. Пусть вынужденно осталась моей женой, но кинула. И сделала это показательно.
Собрав вещи и расплатившись за сломанную в порыве злости мебель и разбитую посуду, я сел на вечерний рейс, который летел через Москву, а оттуда уже вернулся в родной город. В квартире не было ни Ани, ни её вещей, с которыми мы были в командировке.
Перелёты и злость были моей бронёй. Возможностью отвлечься от ощущения тянущей пустоты. Провал. Я обещал, что смогу заставить забыть её о том ужасном вечере, но не смог. Не сумел. Я старался, как мог, делал, что умел. И даже чего не умел. И речь идёт не о постели.
Переодевшись, решил ехать в офис. Может быть, Аня появлялась там. Но Света сказала, что в «Ситистрой» она тоже не заезжала.
— Игорь Евгеньевич просил тебя зайти, как приедешь.
— Хорошо.
Я зашёл в свой офис, решив позвонить Аниным родителям. Может, она у них.
— Кофе будешь? — послышался голос Светы из приёмной.
— Нахрен кофе.
На телефон мне никто не ответил. Где же ты, Фенек? Что я опять сделал не так? Чем снова тебя испугал?
Надо успокоиться. Отцу нужен отчёт по заключённому контракту, а мне перерыв в метаниях. Может, ей просто надо подумать, прийти к согласию с самой собой. Мне ли не знать мою Ирландо. Ей же нужно ещё свыкнуться с мыслью, что она сдалась на мою милость. Хотя по факту, сдавшийся тут я. Иначе когда ещё Роман Должанов так сходил бы с ума по женщине, особенно по той, которую уже попробовал.
Я привёл себя в порядок. Умылся, сменил рубашку, благо Света — очень предусмотрительный секретарь. Всё же выпил кофе.
— Здравствуй, отец, — с этими словами я вошёл в кабинет и остолбенел.
Игорь Евгеньевич Ротканов, блюститель порядка и корпоративных правил, сидел в своём кресле и пил. С утра. Мой отец пил с утра в собственном офисе.
На столе стояла бутылка бренди и ведёрко со льдом. Отец упёрся локтями на стол и отсутствующим взглядом смотрел на стакан, перекатывая на дне тёмную жидкость.
— Папа, что случилось? — леденея внутри, я присел рядом.
— Вчера профессору сделали операцию.
Отец замолчал, а я явно стал ощущать, как этот лёд внутри меня берётся болезненными корками и крепчает до треска.
— Он…
— Его так и не смогли вывести из наркоза, Рома. И скорее всего, уже не смогут. Знаешь, Роман, — отец с горечью посмотрел на меня, — а я ведь осудил тебя, когда узнал о том, что ты сделал с девочкой. Всё не мог понять, как мой сын мог так поступить. Но теперь мне ясно, ведь яблоко от яблоньки… Профессор ведь мой друг, он столько сделал для меня в своё время, а я так подло поступил с его внучкой, спекулировал здоровьем близкого ей человека. Близкого мне человека.
Вот почему она исчезла. Нырнула в своё горе в одиночестве, не пожелав разделить его со мной. Но чему же я удивляюсь, ведь клятвы у алтаря произнести её вынудили. Я и мой отец. Люди, которые могли помочь, но сотворили с ней зло.
— Прости, сын, — отце налил себе в стакан ещё бренди. — Теперь уже ничего не сделаешь. И я больше не знаю, как тебе помочь удержать её.
— Я найду Аню.
— Лучше отпусти. Мы и так принесли ей слишком много боли.
Слова отца дёрнули крюком по нервам, но я уже сорвался с места. Я разыщу её. Найду. Я всё сделаю правильно.
***
— Снежинка, пожалуйста! Это очень важно!
— Рома, послушай…
— Яна, я прошу. Я должен поговорить с ней, понимаешь?
Снежинка вздохнула, но всё же сказала, что, скорее всего, Аня может быть в небольшом сквере у озера. Это их с дедом место, где они часто гуляли, когда она была ребёнком, кормили уток и болтали о науке.
