откладывая в сторону чашки, на которых имеются изъяны, заодно сортируя их по цветам. Заметив меня, она оборачивается.
– Анют, идем, поможешь, – просит ласково, убирая в сторону синюю глиняную тарелку с золотым ободком, подарок миссис О’Доннел на Рождество шесть лет назад. – Не думала, что с посудой так придется повозиться.
Я стягиваю с плеча рюкзак. Он падает на пол.
– Что за повод? – спрашиваю, присаживаясь на подлокотник кресла, тоже вычищенного и теперь пахнущего лимоном.
Мама сияет, как начищенный медный пятак.
– Тобиас приезжает на ужин. В пятницу вечером.
– И что? – недовольно поднимаю я брови. С каких пор приезд этого засранца превратился в праздник? – Он же вот был, только неделю назад.
«Что-то подозрительно зачастил», – думаю.
– На этот раз он приедет не один. – Сердце вдруг замирает, словно я оступилась, шагнув мимо ступеньки. – Хочет познакомить нас со своей девушкой и ее родителями.
Мама хитро подмигивает, очевидно умиляясь тому, что Тобиас вырос настолько, что теперь девушек на официальные знакомства водит. А мне становится до безумия тошно. Я не знаю, почему так реагирую, ведь личная жизнь сводного брата должна волновать меня не больше, чем муравьиная возня под ногами, но волнует. С языка буквально рвется какая-нибудь едкая реплика, но мама опережает меня, добивая окончательно:
– Кажется, они решили пожениться.
Меня захлестывает эмоциями. Это и обида, и боль, и жалость к себе, снова показавшая свой нос, как бы ни пыталась я ее запихнуть внутрь под толщу философских размышлений о том, что никто никому и ничего не должен. А тут Тобиас со своей помолвкой.
– Что-то голова разболелась, – отвечаю я, вставая. Сил нет даже на то, чтобы изобразить радость. – Я к себе пойду. – И не дожидаясь ответа матери, поднимаюсь в спальню.
Пытаясь унять сердце, открываю социальные сети и нахожу страницу брата. На фото с ним действительно незнакомая девушка. Она широко улыбается в объектив, а он касается губами нежной девичьей щеки. В эту секунду я ненавижу эту отполированную брюнетку, светящуюся от счастья, как прожектор. Ненавижу всем сердцем, так же сильно, как и этого идиота, что обнимает ее. Ненавижу и больше всего на свете хочу того же.
Хочу чтобы отпустило, чтобы как у него, внутри стало так же пусто и легко. Потому что все в нашей семье движутся дальше. Теперь и Тобиас. У него новая девушка. Новая жизнь. И вот в неё дверь, иди, открыта. Все замки давно сорваны, пути проложены, но я продолжаю упрямо стоять по ту сторону. А самое главное, знаю, как выбраться, но не хочу…
В пятницу Август не приходит снова. Черт его знает, что с ним случилось. Ведь Северная Каролина не Канада, туда не пять дней пути? Так какого черта?
Когда я вхожу в класс, Ив уже сидит на том же месте, что и в прошлый раз, поэтому я сажусь с ней. Я никогда не признаюсь в том, как сильно мне ее не хватало. Она тоже. Но я рада, что она рядом. Пусть и так. Молча. Но в середине урока протягивает записку.
«Вечером игра. Он будет».
Но вечером ужин. Мама убьет меня, если проигнорирую.
Оставшиеся до конца урока минуты я судорожно прикидываю все варианты и к моменту, когда звенит звонок, уже знаю, что не попаду домой вовремя. Просто посмотрю, убедиться, что Август в порядке, – уговариваю себя. – И уйду до окончания первой четверти. – Словно нутром чувствую, надо остаться. Дело за малым – собраться с силами. Вдохнуть поглубже и, натянув приветливую улыбку, войти в шумный зал.
Чтобы успокоиться, я подхожу к подоконнику, глядя, как игроки команды противников из школы Хай Уиком один за другим выходят из автобуса. И вдруг меня с головы до ног окунает в ужас, потому что один из парней в желто-красной куртке с номером 11 поворачивается, и я вижу фамилию на его спине. Фрайзер. И тихо шепчу:
– Эрик.
Глава 27. Анна
Мы могли бы никогда не встретиться. Пройти мимо, даже не обратив внимания, но только не в том случае, когда знаешь, кого искать взглядом. Только не в том, когда он знает, где искать тебя.
Прошло несколько месяцев, но даже их оказывается достаточно, чтобы отметить, Эрик изменился. И дело не только в причёске, волосы стали еще короче, что-то чужое сквозит в его взгляде, походке, жестах. И он останавливается.
Мы снова на стоянке, как и тогда, в день нашего случайного, безрассудного поцелуя, запустившего первую костяшку домино, последней из которых меня саму и придавило, и хотя искать какой-то символизм в этом я не собиралась, он невольно видится.
– Фрайзер, быстро в раздевалку, я вас что, как щенков потом по всей школе собирать должен? После игры с девчонками трепаться будешь, – кричит ему тренер, но Эрик просит пару минут, уверяя, что найдет зал самостоятельно.
Никто из нас не говорит другому «привет», не требуется. Эрик отводит взгляд, сглатывая тяжело, с усилием. Кажется, будто с нашей последней встречи прошла целая вечность.
Его плечи чуть опущены, и на секунду приходится закрыть глаза, чтобы прогнать те картинки, что до сих пор вспыхивают в памяти, когда я нашла его привязанным на площадке. Его гордость была не просто задета – раздавлена и размазана по асфальту баскетбольной площадки.
«Я понимаю, почему ты мне так и не ответил», – говорю я на Амслене, вдруг осознав, как скучала по этой части своей жизни. Когда-то я ненавидела его – язык жестов – теперь же словно вдохнула после долгих часов без воздуха.
Эрик отпускает лямку рюкзака, что крепко держал все это время, отпуская руки, словно птиц на свободу.
«Прости. Я облажался».
«Глупости! Не тебе извиняться, – отвечаю я, чувствуя, что еще немного и слезы из глаз польются от облегчения: – Я рада, что ты все-таки добился места в команде. Ты его заслуживал больше, чем кто-либо. На самом деле».
Эрик поднимет взгляд, чуть улыбнувшись на один бок. Его щеки и кончики ушей заливает алой краской. Я осторожно беру его за руку, чуть сжимая пальцы.
– Можно тебя кое о чем попросить? – уже вслух спрашивает он. Я киваю. Конечно же. – Давай больше не будем о том дне говорить, ладно?
Мои губы сами растягиваются в улыбке. И я произношу по слогам шепотом:
– Ни-ког-да.
Если бы я могла стереть эти воспоминания из его головы, любым способом, не задумываясь, сделала бы это. Не постояв за ценой. Но все, что мне подвластно, лишь собственное тепло. И я не лукавлю, говоря:
«Я рада видеть тебя. Снова».
И Эрик отвечает: «Может,
