с вашим подопечным поговорить наедине? – И когда тот неохотно покидает кабинет, продолжает: – Я получил запись твоей последней игры. Сказать, что я был впечатлен – соврать, признаюсь честно. Ты бился просто насмерть.
– Спасибо.
– Наверное, поэтому я и пришел. Хочу выслушать объяснения.
Вряд ли они нужны хоть кому-то. Я пожимаю плечами, пытаясь хоть что-то слепить в свое оправдание.
– Просто подрался на выходных. – Мой нос, все еще рассеченный посередине служит неплохим доказательством. – Не восстановил форму.
На миг наши взгляды встречаются.
– А если без этого дерьма, Август?
Открыв черную папку, тренер из Вирджинии начинает читать собранное на меня досье.
– Матери нет, отец в тюрьме. Живешь в неблагополучном районе. Материальное положение – на грани. – Он перелистывает серые бумажки. – Дальше идет целый ворох разных мелких школьных нарушений, но приводов в полицию нет. Что для таких, как ты, даже удивительно, – ухмыляется он. – Средний балл не выдающийся, но вот статистика заброшенных мячей впечатляет. Так что же все-таки случилось сегодня?
В его голосе явно слышится предупреждение.
– Я ведь вам уже ответил.
Зузак переводит взгляд с личного дела на мое лицо. Судя по его выражению, мои слова его не впечатлили ни разу.
– Слышал ли ты такое понятие, как «нулевая толерантность»?
– Кажется, что-то такое сквозило в словах директора, когда нас переводили сюда.
Простыми словами – за малейшее нарушение порядка нам с парнями светил пинок под зад, а возьмут ли нас, выходцев из столь неблагополучного района, в другие школы, совсем не факт.
– Хорошо, давай начистоту. В спорте мы относимся к подобным вещам крайне серьезно. Сколько тебе заплатили? – произносит он, неотрывно глядя мне в глаза. От того, в какую сторону он клонит, у меня скручивает живот.
– Считаете, я могу слить игру за деньги? – с раздражением выплевываю я. – Да какого, – поднимаюсь я, с грохотом отталкивая металлический стул.
– Сядь!
Но я остаюсь стоять, ожидая. Мне не хочется, чтобы он смотрел на меня сверху вниз.
– Знаешь, сколько я видел таких как ты, Август? Сотни. И вас объединяет одно – как бы грязь из вас ни пытались выбить, вы остаетесь грязью. И сегодняшняя игра только в очередной раз доказывает это.
Я хмыкаю. Значит, грязь. Еще одно подтверждение того, как бы сильно ты ни старался, от навешенного ярлыка никчёмности таким, как я, не избавиться.
– Вы ни хрена обо мне не знаете.
– Я видел достаточно. Покупного закулисья в том числе. И поверь, поделюсь этой информацией с другими агентами, подбирающими игроков. Так что о спортивной стипендии любого университета на этом побережье можешь забыть. Ясно?
– Это все? – подняв подбородок, спрашиваю я.
– Пошел вон.
И я вылетаю из офиса. Хлопнув дверью, на ходу вытаскиваю из сумки майку с номером тринадцать, следом за ней капитанскую повязку и швыряю на скамейку. Моя мечта когда-нибудь сыграть в первом дивизионе рассыпается, как прах.
Выхожу на улицу и вдыхаю полные легкие воздуха, насильно выкидывая из головы мысли обо всем, что случилось сегодня. О Фрайзере, который наверняка сейчас празднует победу со своей командой. О Принцессе, лишь на миг позволившей подумать, что мы могли бы стать чем-то большим. Может, даже поступить в один университет, где никто не посмел бы указывать на то, что нам нельзя быть вместе. Теперь плевать. Я запрещаю этим мыслям вить в моей голове гнезда и гоню их прочь.
Достаю из кармана последний полтинник, прикидывая, сколько придется отдать за такси и, запихав обратно в карман, тащусь на остановку. До Ржавого города добираюсь только к десяти вечера. Не сворачивая домой, отправляюсь на площадку, уже издалека слыша знакомый стук мяча, эхом отражающийся от кирпичных стен. А еще смех Сола. Пронзительный свист Довера. Ругательства Сета. И улыбка вдруг сама рисуется на губах.
– Эй, какой счет?
Я скидываю куртку, бросая ее на пол, подтягиваю рукава. Парни оборачиваются, явно не рассчитывая меня тут встретить.
– Счет, придурки, – повторяю уже медленнее.
– Тридцать два – двадцать, – отвечает Довер.
– А ты какими судьбами? – глотнув воды, спрашивает Сет, а после перекидывает бутылку мне. – Чё, тренер за яйца не вздернул? Еще звенят?
Я, улыбнувшись, делаю глоток. Подхожу ближе и, пожав ему руку, ударяя по плечу: – Он мне больше не тренер.
Парни притихают, вслушиваясь в наш разговор.
– Я ушел из команды.
– А как же университет? – это уже Сол.
Я пожимаю плечами. «Не в этой жизни, чувак». И в эту минуту кажется, будто каждый зависает, задумавшись над собственным списком неудач и позорных поражений. О том, насколько дерьмовая эта жизнь, в которой большинству из нас ничего не светит.
– Че застыли! – рявкает Сет, толкая Сола в плечо. – Играем! – И мы действительно играем. В настоящий баскетбол. Такой, что помогает избавиться от черных мыслей лучше алкоголя и травки. Лучше разбитых кулаков и даже секса. Может, поэтому мы в этом так круты?
– Эй, Рыж, не спи!
И я улыбаюсь, перехватывая мяч. Кто знает?
Глава 29. Анна
Все, что вам нужно знать о зиме в Вирджинии – ее нет. Конечно, случается такое, что выпадает снег, но за все время, что я живу здесь, такое было лишь раз – в наш первый год в Америке. Сейчас декабрь, но все до сих пор ходят в шортах и кроссовках. Именно они и стали причиной моего опоздания. Потому что в субботу вечером Лин преподнесла маме подарок – щенка, которого она подобрала на улице. Породистого, но бездомного. Теперь он живет у нас. А все благодаря кому?
Тобиасу, которому не хватило смелости признаться, что он терпеть не может собак. Да и вообще людей, но Лин, видимо, об этом еще не знает.
Мама же, кривясь и держа на вытянутых руках это создание с висящими ушами, наигранно делала вид, что безумно рада. И происходящее выглядело даже забавно, потому что, на самом деле, ее состояние было близко к тому, чтобы удавиться.
Его зовут Джон Сноу. «Бастард главы дома Старков, не знающий правду о своём происхождении, – Тобиасу это показалось символичным. – Нет, правда, посмотри, какой он милый!» Правда, утром он уже не был так воодушевлен. Потому что сегодня ночью наследник Железного трона нагадил посреди гостиной, после чего сгрыз мои кеды, и я снова едва не опоздала, пытаясь отыскать среди многочисленных коробок в шкафу другую пару.
Когда я вбегаю в класс, все уже заняли свои места. Мой взгляд по привычке падает на Ив. Я почти поднимаю руку, чтобы поздороваться, но тут же одергиваю себя. Ее лицо опущено вниз, подперев щеку кулаком, она рисует что-то на
