ласкательных обращений он мне напомнил Буравина…
– Угу, – глухо отозвалась я.
– Умница. Для чего тебе проблемы? Или мамочке твоей?
Я похолодела.
– Ты, браток, надеюсь, тоже молчать будешь?
Паша снова кивнул.
Когда мордоворот поднял меня за волосы, я вскрикнула. Пашка тут же сам встал на ноги вслед за мной.
– Тихо-тихо, боец, я ее больше не трону, – успокоил амбал Долгих. Затем обратился к хмырю: – А есть чем зенки им завязать?
– Обижаешь! – отозвался хмырюга.
Нам с Пашей завязали глаза, а затем, бесцеремонно подталкивая, направили к выходу. Пару раз я обо что-то запнулась. Судя по всему, мы двигались по узкому коридору. Пахло сыростью и цементным раствором. Кажется, мы попали в какой-то недостроенный дом.
Когда выбрались на улицу, я облегченно вдохнула свежий ночной воздух. Господи, никогда в жизни он не казался мне настолько вкусным.
Где-то сбоку громко залаяла собака. Я вздрогнула.
– Не возражаете, если мой доберман с нами прогуляется? – совсем рядом раздался противный насмешливый голос хмыря.
– Очень люблю собак, – выдавила я. Рук за спиной уже не чувствовала. А еще и с завязанными глазами показалась себе такой уязвимой, жалкой, беспомощной…
– Это хорошо, – проговорил под самым ухом хмырь. – Удумаешь мне подгадить – заорать в самый неподходящий момент или попытаться сбежать, я на тебя пса спущу. Вмиг загрызет. Он тоже любит таких славных сладких девочек.
Злобное рычание рядом заставило мои ноги подкоситься. От ужаса я едва не упала на землю. Но в этот момент меня бесцеремонно запихнули в машину. Я очень боялась, что нас с Пашей разлучат, но когда он коснулся меня крепким плечом, с облегчением выдохнула.
Ехали мы недолго. Судя по всему, вез нас хмырь, а жаль… Мордоворот, несмотря на свои габариты и устрашающий вид, производил впечатление более душевного человека… если о бандюганах вообще можно такое говорить. За волосы бы только не хватал… Я чувствовала тяжелое дыхание добермана, которого хозяин усадил впереди. Время от времени сердце мое от страха пропускало удар. В какой-то момент мне вообще показалось, что оно вот-вот остановится.
Машина резко затормозила, и я едва не ударилась головой о переднее пассажирское кресло.
Послышалась возня, затем передняя дверь машины хлопнула.
– Долгих, ты жив? – шепотом спросил я.
– Ммм, – промычал Паша.
– Язык, что ли, проглотил? – воскликнула я. – Погоди, тебе кляп в рот засунули?
Пашка снова что-то промычал.
– Господи, да за что? – еще больше запаниковала я. Почему рот заткнули Паше, а не мне? Это было бы логичнее. Долгих не из болтливых. А Ковалева – наоборот!
Дверь с громким щелчком распахнулась, и я от страха вжалась в сиденье. Хмырь больно схватил меня за локоть и вытащил из машины. Точно так же, как он сделал это несколько часов назад, когда мы с Пашей целовались.
«Ай! Нельзя ли хоть раз поаккуратнее?» – возмутился мой внутренний голос. Сама же я от ужаса и слова не могла проронить. Пожалуй, в моем случае кляп не такая уж актуальная вещь.
Я стояла с завязанными глазами, тело покрылось мурашками. Холодно, страшно, темно. Внезапно почувствовала, как хмырь спустил бретельку с моего плеча. Я нервно сглотнула. Зажмурилась. И снова эти разноцветные пятна перед глазами. К горлу подступила тошнота. Я уже проклинала свое открытое платье, которое в начале вечера казалось мне недостаточно нарядным и откровенным…
– Темный сказал, тебя не трогать, – хриплым голосом проговорил хмырь мне на ухо, – но я и сам на кости не бросаюсь.
Внезапно он быстро развязал мне руки. Они тут же плетьми повисли вдоль тела. У меня не было сил даже поднять их, чтобы вытереть бежавшие по щекам горячие слезы. Осторожно подняла голову и сквозь небольшую щелочку разглядела черного пса. Доберман сидел передо мной и, склонив набок узкую страшную морду, внимательно наблюдал за происходящим. Слава богу, он был в наморднике. Я быстро опустила голову…
– Дружка своего сама развяжешь, – продолжил хмырь, стоя за моей спиной. – Я в отличие от Темного ему не особо доверяю. Нервный у тебя жених, еще накинется. Он, похоже, тачку сейчас мне разнесет.
Я громко всхлипнула. Слышала, как Паша, поняв, что остался в автомобиле один, пытался выбраться наружу.
– Повязку с глаз снимешь, когда я уеду. Усекла? Если кому вякнете, последствия будут очень серьезными. Ты меня поняла, спрашиваю?
Я закивала.
Хмырь свистнул, подзывая к себе добермана, а затем пошел к машине. Судя по звукам, вытолкнул Пашку из салона, обложив при этом его матом. Хлопнула дверь. Еще раз. Хмырь дал по газам. Пашка замычал. Тогда я дрожащими руками стянула с глаз повязку и обернулась. Красные габаритные огни машины скрылись среди деревьев. При виде Долгих с кляпом во рту и в забрызганной кровью рубашке жгучие слезы покатились пуще прежнего.
– Сейчас я тебя развяжу, – глухим голосом проговорила я, направляясь к Долгих на полусогнутых ногах.
Первым делом вытащила кляп, затем развязала глаза.
– Полина, что… – тут же начал Долгих.
– Тихо, Паш, он ничего мне не сделал! – глотая слезы, проговорила я. Не без труда развязала другу руки. Представляю, как они затекли у Долгих, но тем не менее Паша тут же крепко обнял меня. Не знаю, сколько мы так простояли. Я горько ревела, уткнувшись в грязную рубашку Паши, и не могла остановиться.
– Я жутко перепугалась, – всхлипывая, проговорила я, – мамочки…
Паша молча гладил меня по голове.
– А я как испугался, – наконец негромко сказал он.
– Правда?
– Ага, особенно за тебя.
Вдоволь наревевшись, я отлипла от Пашки и заглянула ему в лицо:
– Где твой телефон?
– В машине остался.
– А твоя машина где? Как отсюда вообще выбраться ночью?
Мы одновременно завертели головами. Хмырь высадил нас на небольшой опушке, вокруг был густой темный лес.
– Судя по звуку, машина уехала туда, – махнул рукой Паша. Я согласно закивала, ведь успела заметить, в какой стороне скрылась машина. – Я, правда, не вижу никакой колеи. Если честно, я тут вообще ни фига не вижу.
Я задрала голову и посмотрела
