на черное звездное небо. Белый месяц навис над нами небольшой лимонной долькой.
– Значит, пойдем в ту сторону, – решила я. Сделала пару шагов и, обо что-то запнувшись, едва не свалилась на землю. Нагнулась и заорала: – Пашка! Мы спасены! Моя сумка! Он ее здесь бросил… Надо же!
Паша тут же присел рядом со мной на корточки. Я, не веря своему счастью, дрожащими руками открыла сумочку. Мой телефон! Родненький, миленький, спаситель наш!
– Бли-и-ин, – протянула я, разглядывая смартфон под бледным лунным светом. По черному потухшему экрану расползлась внушительная «паутина».
Глава шестнадцатая
– Вот уроды! – сердилась я. – Нельзя было поаккуратнее с чужим телефоном? Он не из дешевых!
– Ковалева, нас вообще-то грохнуть собирались, – напомнил Пашка. – Они и с чужими жизнями не особо церемонятся.
– Собирались нас, а грохнули мой телефон, – продолжала я ворчать. – Все прошлое лето в лагере на него горбатилась, между прочим.
Конечно, в лагере я больше купалась и загорала, «горбатились» обычно архитектор Кирилл и воспитатель отряда. В мои обязанности в основном входило отговаривать от всяких пакостей Ангелину Шацкую.
– Попробуй все же включить его, каторжница, – посоветовал мне Паша.
Сколько я ни давила на кнопку, смартфон так и не включился.
– Что я родителям скажу?
– Думаю, телефон просто разрядился. А стекло я тебе заменю.
– Это было нашим единственным спасением! – снова запаниковала я. – Как мы выберемся из этого глухого леса?
Цикады вокруг затрещали еще громче и пронзительнее. Пашка первым поднялся на ноги и протянул мне руку.
– Идем! Как-нибудь выберемся.
Мы направились в гущу темных деревьев. Где-то вдалеке ухала сова. Я снова задрала голову, чтобы разглядеть звездное небо, а затем перевела взгляд на лес, который раскинулся перед нами. Луна отбрасывала слабую бледную тень на черные стволы. Меня на мгновение накрыло огромным чувством облегчения… Конечно, это приятное ощущение довольно быстро пропало. Царапали размышления о том, как мы все-таки выйдем из леса, доберемся ли до дома и что я скажу родителям. Наверняка мама меня потеряла. Это, конечно, какой-то парадокс. Вот уже три года я жила вдали от родителей и созванивалась с ними пару раз в неделю. В это время могла, например, спокойно отправиться с Долгих и его друзьями в клуб на всю ночь, не сообщив об этом маме. А зачем? Меньше знаешь – крепче спишь. Но каждый раз, когда я на каникулах возвращаюсь домой, тут же снова становлюсь школьницей. Мама отчитывает меня за поздние возвращения и караулит вечерами на крыльце…
Еще страшнее было за дальнейшую жизнь. Эти бандиты точно от нас навсегда отстали? В полицию я точно не собиралась – была слишком напугана.
В какой-то момент мне показалось, что идем мы уже целую вечность. Не очень-то удобно прогуливаться по ночному лесу на каблуках. Здесь даже тропинок нет.
– Ты уверен, что идем к дороге, а не в глубь леса? – наконец спросила я.
– Если честно, ни в чем не уверен, – ответил Паша, не поворачивая ко мне головы.
Вдруг сбоку что-то подозрительно зашуршало.
– Кто здесь? – громко зашептала я. – Паша, мне страшно!
Ночной лес уже не казался таким романтичным, а черное бескрайнее небо над головой здорово давило.
– Вдруг это дикий кабан? – предположила я.
– Почему он не спит? – спросил Пашка.
– Откуда мне знать? – рассердилась я. – А мы с тобой почему не спим?
– Ну… нас взяли в заложники, например.
Шорох повторился. Я прибавила шаг, поравнявшись с Долгих.
– Ладно тебе, это какая-нибудь птица… Или летучая мышь.
– Мамочки!
– Они тебе ничего не сделают, – усмехнулся Паша, – в отличие от людей.
– Все равно страшно! Слышал? – я крепче схватила Долгих за руку. – Опять шуршит.
– Пусть шуршит, – разрешил Пашка.
– Долгих, еще и кто-то топает! – прошипела я, наступив на сучок. Хруст!
– Ковалева, у тебя глюки. Это ты сама топаешь.
Ну уж нет! От очередного шороха я со всех ног припустила вперед.
– Полина! – выкрикнул Паша, погнавшись за мной. И от этого громкого отчаянного возгласа по спине пробежал холодок.
Хруст под ногами, хлесткие удары колючих ветвей по лицу, смолистый запах хвои вокруг, от которого голова шла кругом. Все перемешалось: шорохи, чьи-то ночные стоны, мое сбивчивое дыхание, пыхтение Пашки сзади. Вдруг силы резко меня покинули, и я остановилась. Паша тут же встал рядом.
– Не могу, – снова заплакала я, закрывая лицо ладонями, – я устала, мне страшно! Мы заблудились!
Паша прислонился спиной к толстому стволу дерева. Стоял, скрестив руки на груди, о чем-то задумавшись. Я продолжала с отчаяньем вертеть головой. Да уж, здесь и днем заблудиться несложно, а что уж говорить о глубокой ночи. И все эти лесные звуки просто сводили с ума!
Внезапно Долгих поплевал на ладони и ухватился за сухой ствол.
– Что ты собираешься делать? – удивилась я.
– Мы хотя бы должны узнать, в какую сторону нам идти, – ответил Долгих.
– Хочешь залезть на дерево?
– Могу уступить тебе, – усмехнулся Паша. – Или на считалочку? Эни-бени, рики-таки…
– Не валяй дурака! – устало поморщилась я. – Я не умею по деревьям лазить.
– Буль-буль-буль, каляки-шмаки… – невозмутимо продолжил друг.
– Долгих, я тебя поняла. Не претендую!
– Эус, беус, краснодеус…
– Чпок! – рассердилась я. – Сказала же, полезай!
Пашка, рассмеявшись, обхватил руками ствол. Уж что-что, а лазить по деревьям Долгих умел превосходно. Я и глазом моргнуть не успела, как друг уже скрылся в ветвях. Подойдя ближе к дереву, я задрала голову. Какой шустрый, одни пятки мелькают. Сверху на землю посыпалась кора и сухие иголки. Спустя пару минут Паша был практически у самой верхушки.
– Долгих, ты точно от обезьяны произошел. От бабуина! – громко проговорила я. Хотя повышать голос в лесу не хотелось. Ночь была тихой и безветренной – ни одно дерево не шелохнется. И это хорошо, от протяжного скрипа стволов я бы точно свихнулась.
– Остроумно, Ковалева, – донесся глухой голос Пашки.
– Ну что там? – поторопила
