Я выпрямляю спину. Коннор говорит свои реплики, и затем прикасается ко мне. Его руки нежные. Он пробегается своими пальцами вверх по моей талии, поверх грудной клетки. Он замирает прежде чем прикоснуться к моей груди. Я поднимаю на него взгляд. Весь его вид выражает чуть ли не сожаление, когда он прикасается ко мне руками и нежно сжимает.
— Отлично. Теперь Кэсси, ты перевоплощаешься в его фантазию: Марлу, которая хочет его так же сильно, как он хочет ее.
Я стараюсь. Я очень стараюсь. Я прикидываюсь уверенной в себе, когда расстегиваю его рубашку и спускаю ее по плечам. Затем я кладу свою руку на его грудь и провожу рукой по линиям его мышц. Он вздыхает и наблюдает, как пальцы его рук напрягаются по бокам от его тела в ожидании, пока мое любопытство не перерастет в яростную страсть.
Его грудь отличается от груди Итана. На ней больше волос. Она немного у́же. И все же она привлекательна. Просто это не Он.
— Хорошо, остановись.
Я убираю свои руки и вздыхаю. Коннор отступает назад и потирает глаза. Я лажаю, и он знает это. Мы все знаем.
Эрика убирает свою записную книжку и идет на сцену. Я поднимаю свою блузку и прикрываю себя.
— Кэсси, что происходит в твоей голове, когда ты прикасаешься к нему? Предполагаю, что явно не то, как ты сильно хочешь переспать с ним.
— Простите. Я просто не могу…
Я бросаю взгляд на Коннора. Он так старается, чтобы все получилось, но я продолжаю отгораживаться от него. Такими темпами, наша сценка будет самой безвкусной и одержимой историей любви когда-либо рассказанной.
— Мистер Бейн, передохните. Мне бы хотелось поработать с мисс Тейлор немного.
— Да, конечно. — Коннор кидает мне улыбку, полную сочувствия, затем надевает рубашку и направляется к выходу.
Я вся напрягаюсь, пока Эрика изучает меня со скрещенными на груди руками.
— Что с тобой происходит? Я знаю, что у тебя может быть химия с Коннором. Я видела ее, особенно в сценах из прошлогодней постановки «Трамвая «Желание». Потому-то я и выбрала вас двоих для данной сцены. Почему ты сдерживаешься? Тебя стесняет обнаженность?
Я качаю головой.
— Тогда что?
Как мне сказать ей, что меня беспокоит, как отреагирует мой парень, если я всецело отдамся сценке? Это самое жалкое оправдание в мире.
Она хмурится, когда я не отвечаю. Сейчас она уже знает меня и Итана достаточно хорошо, чтобы читать между строк.
— Кэсси, ты не можешь позволять своим отношениям вне сцены влиять на твое выступление. Это две разные жизни. Мистер Холт – актер. Он должен понимать это.
— Он понимает, и он очень поддерживает меня, но… ему будет непросто наблюдать, понимаете?
— Тогда, вероятно, ему не следует это делать. На этом показательном выступлении, вы оба должны быть на высоте. Вы должны отказаться от всего, что может вас сдерживать или отвлекать.
— Я не могу ему запретить смотреть.
— Нет, но ты можешь дать ему совет, сказав, что это совершенно не в его интересах. Последнее, что нужно каждому из вас прямо сейчас, это драма в вашей личной жизни. Ей место только на сцене. Все понятно?
Я киваю.
— Да.
У меня такое чувство, словно меня отчитала моя мать.
— Отдохни пять минут и возвращайся с другим настроем. У нас не так много времени, чтобы довести этот отрывок до ума, а я по-настоящему верю, что эта сценка может быть довольно-таки зрелищной, если только вы двое отдадитесь ей.
Я надеваю блузку и выхожу на улицу закурить сигарету. Я курила не так часто в последнее время, потому что Итану это не нравится. Еще один пример того, как я корректирую свое поведение ради парня.
Когда я возвращаюсь обратно, я выкидываю из головы все мысли об Итане и всецело отдаюсь сцене. Коннор не понимает, что на него обрушивается. Я вижу удивление на его лице, когда перевоплощаюсь в Марлу. В ее обличье я чувствую вину за то, что хочу другого мужчину, помимо своего мужа, но я должна познать физическое влечение к загадочному художнику.
Под конец, мы оба краснеем и тяжело дышим, и я становлюсь на колени перед ним, делая вид, что не замечаю выпуклость в его брюках.
Эрика выглядит довольной.
— Так намного лучше. Увидимся завтра.
Она оставляет нас с Коннором одних, чтобы мы могли переодеться. Между нами возникает неловкость. Коннор всегда был тем человеком, с которым я чувствовала себя совершенно комфортно, но эта репетиция все разрушила. Он прикасался к моей груди, и у него возникла эрекция. Я возбудила его, находясь в обличье своей героини.
Как мы можем не чувствовать себя странно после этого?
Когда мы выходим из театра, Итан стоит на выходе и ждет.
— Спокойной ночи, — бормочет Коннор и уходит, не посмотрев никому из нас в глаза. Я тотчас зарываюсь с головой в грудь Итана и крепко-крепко его обнимаю.
— Эй, — говорит он, поглаживая мои волосы. — Ты в порядке?
— Да. Просто устала.
— Тяжелый день?
— Ага. Эрика устроила мне головомойку.
— Почему?
— Потому что я сдерживалась.
Он затихает.
— С Коннором?
— Да.
— Хм. — Он перестает поглаживать. — Ты не… сняла свою блузку?
— Нет, я сняла, но…
Мышца на его челюсти напрягается сбоку от моей головы.
— Но что? Ты прикасалась к нему?
— Да. — Я слышу, какими раскатистыми ударами бьется его сердце в груди. — Но я продолжала думать о тебе. О том как бы ты отреагировал. Эрика сказала мне, что я должна прекратить.
— И… что случилось потом?
Я отстраняюсь, чтобы поднять на него взгляд. Как и следовало ожидать, он хмурится.
— Я начала лучше стараться .
Он начинает хмуриться сильнее.
— И?
— И… хм… — Я вспоминаю покалывание от прикосновений его рук к моей груди, от которых перехватывало дыхание. Его стояк прямо перед моим лицом, пока я притворяюсь, что делаю ему минет. — Думаю, под конец у нас стало неплохо получаться .
Он выдыхает и выражение на его лице чуть ли не разбивает мне сердце.
Я становлюсь на носочки, чтобы поцеловать его. Мне необходимо поцеловать его. Напомнить ему, что он единственный, кого я хочу. Напомнить себе, что это мою героиню возбудил другой мужчина, пока длилась пьеса, а не меня. Он целует меня в ответ. Запускает руки в мои волосы и направляет голову туда, куда он хочет. Меньше чем за три секунды он воспламеняет меня так, как не удалось Коннору за весь вечер.
— Отвези меня домой, — говорю я, в то время как все мое тело вспыхивает.
Он так и делает. И час спустя, когда я уже покрыта потом и обессиленная лежу под ним, я признаюсь ему в любви впервые с тех пор, как мы вновь сошлись.
Я говорю ему это, потому что это правда. Не потому что чувствую вину.
По большей части.
Доктор Кейт наливает мне стакан воды. Я принимаю его с благодарностью. По крайней мне, так я могу занять свои руки.
— Думаешь, ты немного переборщила за то, что делала тогда с Коннором? — спрашивает доктор Кейт.
— Наверно. — Я отпиваю еще больше воды. — Но я не хотела, чтобы Итан думал, что существует какой-то глупый любовный треугольник, потому что это было не так.
Доктор Кейт дает мне несколько секунд, и потом говорит:
— Случалось ли когда-нибудь такое, чтобы у тебя возникло желание оправдать недоверие Итана?
Я чуть ли не давлюсь своим ответом, но эти сеансы ничего не дадут, если не быть честной.
— Нет, но…
Она ждет более подробного ответа.
— Я всегда задавалась вопросом, насколько все могло бы быть иначе, если бы я полюбила Коннора. Он был таким простым. Но я не смогла полюбить его. Не смогла даже после того, как думала, что больше никогда не увижу Итана.
