— Я знаю. Но я уже тогда хотел этого. Я не мог смириться с мыслью, что мне придется жить еще один год без тебя.
— А что, если бы я отказала?
Он пожимает плечами.
— Я бы все равно подарил ее тебе. Это твой двадцать первый день рождения. Это особенная дата. — Он нежно целует меня, такой искренний и расслабленный. — Ты особенная.
Я глажу его по лицу.
— Это невероятно.
Он снова целует меня.
— Значит тебе понравилось?
— Понравилось? Это… — Я качаю головой, стараясь не расклеиться. — Это самая приятная вещь, которую кто-либо делал для меня. Мне очень нравится. — Меня порывает сказать: «Я люблю тебя», но слова застревают у меня в голове. Вместо этого, я целую его и шепчу: — Спасибо.
Возможно, я была неправа в отношении его способности к изменениям. Возможно, этот второй шанс – это именно то, что нам нужно, и нам пришлось быть в разлуке, чтобы он осознал, что то, что у нас есть – важнее, чем его страх.
Какой бы ни был причина, я благодарна. Я чувствую, что влюбляюсь в него даже больше, чем раньше, и прямо сейчас, я не думаю, что смогу остановиться даже, если захочу.
Он обнимает меня, и я рада, что на нем сегодня черная футболка, потому что слезы счастья, хлынувшие по моим щекам, хорошо маскируются.
Я смотрю на доктора Кейт, прекрасно понимая, что заливаюсь краской.
Она мне легко улыбается.
— Так значит, какое-то время вы двое были счастливы вместе?
— Да. По-настоящему счастливы. По крайней мере, я. Оглядываясь назад, я осознаю, что это длилось всего несколько месяцев. Недостаточно долго.
Она делает заметки в записной книжке.
— Когда ситуация начала меняться?
Мое напряжение начинает расти.
— Я не знаю, какой это был конкретно момент. Это случилось постепенно.
— Был ли у этого специфический триггер?
— Коннор.
Я понимаю, что начинаю разговаривать с ней резко, поэтому пытаюсь успокоиться. Я сердита на Итана, не на нее.
— Когда бы Коннор ни появлялся рядом, Итан замыкался и весь напрягался.
Доктор Кейт скрещивает руки на коленях.
— Кэсси, расскажи мне больше о Конноре.
С секунду я ничего не говорю.
— Он был открытый. Милый. Заботливый.
— Привлекательный?
— Да. Очень.
Доктор Кейт кивает.
— Неудивительно, что Итан выбрал его в качестве центра своей агрессии и неуверенности в себе. Мозг млекопитающих не всегда работает логически, когда речь идет о предполагаемой угрозе. В разуме Итана, у Коннора было намерение украсть тебя. Его примитивные инстинкты отреагировали на это.
— Так вот почему он превращался в такого дикаря каждый раз при виде Коннора?
— К сожалению, да.
Я смыкаю руки вместе и сжимаю.
— Невероятно.
Доктор Кейт замолкает.
— Как обстоят дела с твоей тревожностью?
— Она на максимуме.
— Значит, ревность Итана расстраивает тебя?
Я вздыхаю.
— В начале, мне казалось привлекательным то, что он такой собственник. Но потом…
— Стало хуже?
— Да. Когда мы сошлись, он очень сильно старался скрывать, насколько плохо все было.
— И он преуспел в этом?
— До определенного момента?
— Какого момента?
Пот выступает на моем лбу.
— До показательной постановки. Наш выпускной год.
Эрика открывает большую папку и начинает раздавать листы из кипы бумаг.
— Дамы и Господа, как вам известно, до показательного спектакля осталось всего лишь пару месяцев, и вот сценки, на которые вас утвердили. Если вы еще не указали, с каким монологом хотели бы выступать, пожалуйста, сделайте это как можно быстрее. Помните, на этих постановках будут присутствовать продюсеры, агенты, спонсоры и важные профессионалы в области нашей индустрии. Задайте жару!
Я грызу ноготь на большом пальце. Показательная постановка пугает меня до чертиков. Если ты хорошо выступишь, то сможешь быстро перейти к профессиональной карьере. Если же нет, то ты погрузишься в мир бесконечных открытых прослушиваний и собеседований. Давление, вызванное желанием выступить хорошо, доходит до абсурда.
— Ты слышала о том, что случилось в прошлом году? — шепчет Миранда. — Почти половине группы предложили контракты на спектакли по всему миру.
— Где, например
— Лос-Анджелес, Торонто, Лондон, Европа, Сан-Франциско… даже Бродвей.
— Серьезно?
— Ага. Серьезней некуда.
Как будто я и без того не была на иголках.
Я уже было собираюсь приняться за другой ноготь, когда Итан хватает мою руку и сплетает наши пальцы вместе.
— Прекращай. Мне нравятся твои ногти.
— Я в ужасе.
— Я знаю. Перестань. Это передается мне.
— Думаешь, нам попадется совместная постановка,
— Так было бы лучше. Я ни с кем так не хорош, как с тобой на сцене. — Он сжимает мою руку и улыбается.
Боже, я люблю его. И конечно же, я до сих пор ему не сказала об этом. Все еще нахожусь в ожидании подходящего момента. Каждый раз, когда я пытаюсь, мое сердце начинает колотиться, как у испуганного кролика.
Это не значит, что я не чувствую этого.
Эрика выдает нам сценки, на которые мы утверждены и говорит:
— Итак, я долго и упорно размышляла об этих группах и парах. Я попыталась дать вам всем сцены, в которых вы бы проявили свои сильные стороны, но мне также надо показать вам ваш гнев. Таким образом, некоторые из этих сцен вы уже отыгрывали, но другие будут для вас новым опытом. Каждый из вас отыгрывает три сцены и два монолога. Один из ваших монологов должен быть Шекспировским.
Я опускаю взгляд на список. Мы с Итаном будем отыгрывать сцену на балконе из «Ромео и Джульетты». Слава Богу, есть что-то в чем я точно знаю, что преуспею. Итан и Коннор будут отыгрывать их сцену из «Врага внутри». Неудивительно. Они были превосходны.
Любопытно увидеть, что Итан будет играть в паре с Джеком в постановке «Розенкранц и Гильденстерн мертвы». Я никогда не видела, чтобы Итан играл в комедии. Я так рада за него.
Мои две другие сцены – новые: «Служанки» Жана Жене, совместно с Зои и Фиби и что под названием «Портрет» с Коннором.
Сценарии для всех отрывков прикреплены к расписанию репетиций. Постановка «Служанки» мне уже знакома, поэтому я перелистываю к «Портрету», чтобы посмотреть, о чем она.
Я успеваю прочесть только две страницы после чего резко останавливаюсь.
Ох.
О, Боже, нет.
Итан будет взбешен.
Доктор Кейт снимает свои очки.
— Я так понимаю, пьеса была неоднозначного содержания.
Не будь во мне столько напряжения, я бы засмеялась.
— Не то слово. Но думаю, будь я в паре с кем-то любым кроме Коннора, Итан бы так не беспокоился.
— Его реакция была бурной?
Холодок пробегает по моей спине.
— Вообще-то, нет. Это была совершенно не та реакция, которую я ожидала.
Он молчит и не двигается.
Мысль о том, как он причитает и бушует была и без того ужасной. Но это намного хуже.
— Пожалуйста, скажи что-нибудь.
Он моргает.
Энергетика в комнате за гранью напряженности. Я хочу прикоснуться к нему, но у меня нет ни малейшего представления, как он отреагирует.
— Итан, это пустяк.
Он хмурится и кивает.
— Я клоню к тому, что Эрика сказала, что не станет меня ни к чему принуждать, но это прописано в сценарии, и я не хочу, чтобы продюсеры или режиссеры подумали, что я – ханжа. Я хочу сказать, там нет ничего такого, что все могут увидеть. Большинство времени я буду повернута спиной к зрителям. Единственный человек, который будет их видеть – Коннор.
Он усмехается, резко и с горечью.
— Всего лишь Коннор.
— Я могу надеть стикини.
— Что еще за на хрен стикини?
