кололось, растворилось в сладких глотках коктейля, словно сахар в горячем чае.
Я встала, чтобы пойти в туалет, и поняла, что ноги меня не очень слушаются. И это показалось таким забавным, что я рассмеялась, и Стас тоже мне улыбнулся. В туалете я с трудом, но справилась с тем, зачем пришла, а пока мыла руки, рассматривала в зеркало свои пылающие щеки и какие-то безумные глаза. Я была сама на себя непохожа, но мне это даже понравилось. И почему я боялась пить? Совсем это не страшно, скорее весело! И правда помогает отвлечься! Грустно мне сейчас? Нет! Думаю я про Царева? Нет! Так что пошел он нафиг!
Когда я вернулась, на столе стоял новый стакан. Полный. И вот после него мне вдруг стало не очень. Мир потерял четкость, стал плыть перед глазами, уходить и таять, словно в туманной предрассветной дымке. Меня плохо слушались руки, и поэтому я чуть не снесла стакан со стола, хорошо, что Стас успел его поймать. Я вообще себя плохо контролировала, потому что в какой-то момент схватила Стаса за рукав, притянула поближе и стала, запинаясь и с трудом ворочая языком, рассказывать, что я…люблю Кирилла. И даже, кажется, заплакала.
Стас пересел поближе и начал осторожно гладить меня по спине, по голове, постепенно перетягивая к себе на колени. Почувствовав его руку под футболкой, я внезапно дернулась. Мне не понравилось.
– С-стас…уб…убери…
– Тише, все хорошо, не бойся…
– Мне…дом-мой…надо…
– Зачем тебе домой? – шептал он, продолжая меня трогать все смелее и смелее. – Оставайся со мной.
– Плохо…лечь…х-хочу…
Я не врала. Ужасно кружилась голова, виски сдавило тупой болью и вдобавок меня начало подташнивать. А еще я помнила, что надо домой. Не помнила, правда, зачем, но то, что надо – это прочно отпечаталось в мозгу.
– Зачем куда-то идти? Можно и здесь лечь, – продолжал нашептывать Стас. – Тут такие комнатки есть, я тебе покажу, пойдем.
И он попытался приподнять меня, но я вдруг стала сопротивляться.
– П-пусти…пус…ти…
Хотелось оттолкнуть бесцеремонные руки, тянущие меня куда-то, куда мне нельзя – я точно понимала, что нельзя! – но получалось лишь слабо трепыхаться, точно выброшенная на берег рыба, и продолжать повторять, что я не хочу, не хочу, не хочу…
Но Стас уже умудрился меня поставить и, приобняв за талию и одновременно удерживая мои сопротивляющиеся руки, мягко уговаривал и тянул за собой:
– Ну чего ты, Кристин, пойдем. Я только хорошо сделаю, тебе понравится, правда.
– Н-нет…
Вдруг кто-то вихрем подлетел к нам, и Стаса откинуло от меня будто взрывной волной. Без поддержки я моментально осела на пол и прислонилась к какому-то стулу, чтобы совсем не упасть. Голова еще сильнее кружилась, и все предметы вокруг меня были нечеткими, словно я смотрела на них сквозь мутное стекло. Голоса слышались издалека и глухо.
– Молодой человек, что вы делаете, я сейчас охрану позову!
– А я в полицию, – огрызнулся знакомый голос. – Вы в курсе, что она несовершеннолетняя?
– А вы ее знаете?
– Знаю, поэтому заберу из вашего гадюшника и домой отвезу.
– Ну если и правда ей восемнадцати нет, отвозите, конечно, не надо нам таких проблем. И друга своего забирайте, он сейчас тут все кровью запачкает.
– Он мне не друг.
Кирилл?!
Не может быть. Мне, наверное, кажется. Я слишком много выпила. Слишком. Не надо было пить вообще.
– Дура, – прошипел все тот же знакомый голос совсем близко, и меня больно ухватили за локти, вздергивая наверх. – Ну почему ты такая дура, Мышонок?
Я не сопротивлялась. И не боялась. Этот злой, отчаянно матерящийся голос и сильные руки, не позволяющие упасть, были не чужие. Свои. И человек, которому они принадлежали, был свой, пах знакомо и приятно и ощущался, в отличие от Стаса, безопасным.
На меня натянули толстовку, всунули руки в рукава куртки и потащили куда-то. Я послушно перебирала ногами, которые вели себя так, будто мне не принадлежат. Странно, их же всего две – правая и левая, почему же они так путаются?
Свежий прохладный воздух обжег лицо так внезапно, что я закашлялась. И уже через секунду поняла, что этого не стоило делать, потому что кашель вызвал такой рвотный позыв, что я едва с ним справилась.
– Садись, пьянь.
Передо мной была распахнутая дверца машины. И пахло там знакомо – терпким одеколоном и кожаными сиденьями. Но даже от этого, когда-то приятного запаха, меня сейчас мутило.
Я упала на сиденье и откинула голову назад, прикрыв глаза. Стало еще хуже, как будто с закрытыми глазами мир стал крутиться вдвое быстрей.
– Сделал он тебе что-то? Или не успел? Крис, Крис, мать твою! Отвечай!
– Домой надо, – пробормотала я едва шевелящимся языком. – Домой. Надо.
– Куда тебе сейчас домой в таком виде?! – прорычал он.
– Надо. Мама, – твердила я, не открывая глаз.
– Черт!!! Дай телефон!
Я никак не отреагировала на просьбу, потому что понятия не имела, есть ли у меня телефон. А если есть, то где он сейчас.
Вжикнула молния рюкзака, там что-то зашуршало.
– Пароль какой?
– Один два три четыре, – вдруг четко сказала я.
– Охренеть, какой сложный. Долго думала? Так, пишу твоей маме, что ты будешь дома в десять, потому что…потому что гуляешь с парнем. Пойдет?
Я не знала, но на всякий случай кивнула.
– У нас есть три часа. Поехали ко мне, попробуем что-то с тобой сделать.
Я снова отрешенно кивнула. Меня сейчас по-честному беспокоил только один вопрос: как не начать блевать в машине прямо сейчас. И ответа на него у меня, к сожалению, не было.
Глава 22. Под градусом
Единственным достижением этого ужасного вечера можно было считать то, что в машине меня все-таки не стошнило. Я дышала в открытое окно, и это как-то помогало сдерживаться.
Зато в подъезде у Кирилла отвратительно пахло чем-то жареным (а, казалось бы, элитный дом!), и мое лицо
